16 ноября Лазар де Баи раздраженно записывал, что флорентийцы простили Микеланджело малодушие и трусость и что он вернулся во Флоренцию. Его досада вполне понятна, ведь Франциск I предложил Микеланджело жалованье и дом во Франции, и де Баи переслал это лестное письмо во Флоренцию. Но было уже поздно; Микеланджело уже пережил период колебаний. Вскоре он вернулся во Флоренцию, где начались вражеские обстрелы.

Первый артиллерийский снаряд был выпущен по городу 29 октября, и, как и предсказывал Микеланджело, имперские силы направили главный огонь на Сан-Миньято[1118]. В первый день бомбардировок пятьдесят пушечных ядер обрушились на романскую колокольню местной церкви. Как поведал Микеланджело Кондиви, вернувшись, он прежде всего принялся защищать эту башню, «основательно разрушенную непрестанными обстрелами вражеской артиллерии». Чтобы спасти башню, он решил обволакивать летящие снаряды мягким материалом, противостоять жесткости мягкостью.

Поначалу в качестве «подушек» использовались тысяча восемьсот штук шерстяной ткани, предоставленных цехом шерстянщиков, а потом – матрацы, набитые шерстью, коноплей и джутом. Кондиви описывал, как «он ночью спускал их на прочных веревках с крыши до самой земли, чтобы они закрыли стены колокольни от вражеских ядер»[1119]. 16 декабря случайным попаданием снаряда было разрушено одно здание в Сан-Миньято и убиты тринадцать человек, в ту минуту осматривавшие фортификации: трое гражданских лиц, пятеро солдат и пятеро офицеров, включая Марио Орсини, предупредившего Микеланджело об измене[1120].

Впрочем, в целом его тактика себя оправдала. Поскольку верхняя часть колокольни выдавалась над нижней, матрацы висели, не прилегая вплотную к нижним стенам. «И потому, когда ядра выпускали из орудий, отчасти из-за того, что вражеским пушкам не хватало дальнобойности, отчасти из-за того, что стены прикрывали матрацы, они не причиняли вреда не только зданию, но даже самим матрацам, так как те, по своей мягкости, подавались под их весом»[1121].

В данном случае Микеланджело не создавал произведение искусства, но решал проблему с точки зрения ваятеля, облекая слоем упругой плоти и кожи кости сооружения. Кондиви детально передает этот процесс в «Жизнеописании Микеланджело», а значит, мастер гордился своим достижением. Он возрадовался тому, что «спас городок и причинил ущерб врагу»[1122].

По оригиналу Микеланджело. Леда и лебедь. Ок. 1540–1560

С течением времени сопротивление флорентийцев сломили не обстрелы, а голод[1123]. Не сумев сокрушить городские стены, принц Оранский, сменивший на посту главнокомандующего имперскими войсками герцога де Бурбона, решил взять город измором. Пока каналы снабжения медленно перекрывались и город лишался всякого сообщения с внешним миром, Микеланджело наконец приступил к работе над картиной для Альфонсо д’Эсте, долженствующей изображать Леду и лебедя, и сюжет этот, судя по всему, избрал не герцог, а сам художник. Сохранились два эскиза, сделанные на[1124] ранних этапах на листе бумаги с пометой «6 января», а значит, Микеланджело начал писать картину вскоре после этого[1125].