Мы приходим за кулисы, где уже полно наших. В основном это акробаты и гимнасты, которые делают разминку. В фойе стоит автомат (бесплатный!!). Нажимаешь кран и наливаешь себе или оранж, или кока-колу. Тут же горой стоят бумажные стаканчики. Обычно если дела в цирке хорошие — автомат работает без перебоя. Когда плохо, то бывает, что пить нечего.

Мы гримируемся в довольно тесной комнатке, в некоторых цирках (залах) это бывает просто душевая. Жара страшная, и мы боимся по ошибке повесить костюм на один из кранов. (Однажды на Шуйдина, вешающего пальто, полился душ). Здесь, в этом цирке, наверное, раньше в нашей комнате была кладовка.

Обычно одни мы, клоуны, занимаем такие дикие гардеробные. Весь коллектив получает большие комнаты с коврами и умывальниками. Но эти комнаты далеко от нашего входа в манеж, а нам нужно близко, чтобы успеть переодеться или принести реквизит.

Мы слышим, как гудит наполняющийся громадный зал, и среди гула раздаются крики продавцов, которые ходят среди публики со своими лотками. Продают всякие штуки. Тут и затейливые шары, внутри которых видна надутая фигурка Микки-Мауса или другого зверька, и свистульки, и зонтики, и пальчики-фонарики или светящиеся шарики на шнурке. Последние в изобилии появились в Нью-Йорке. Когда шарик начинаешь вращать на длинном шнурке, маленькая батарейка подключается к лампочке и шарик горит. И вот представьте себе: гаснет свет в многотысячном зале, и в темноте крутятся тысячи горящих маленьких лампочек. Красота неописуемая. Это повторяется каждый раз, когда в зале по ходу программы гаснет свет.

Здесь шариков нет, но есть горящие палочки (тоже красиво).

Ну и конечно, продается мороженое, взорванная кукуруза, конфеты и жвачка.

Дядьки в ковбойских костюмах продают ковбойские шляпы и кнуты. В общем, торговля идет вовсю. Поэтому рядовые американцы долго думают, идти в цирк или нет. Они подсчитывают стоимость билетов (а билеты довольно дорогие. В Нью-Йорке стоили от 3‐х до 7 долларов).

И стоимость стоянки машины, и вероятность траты на игрушки и сласти для детей.

Но вот начинает греметь оркестр, и идет парад. Буря аплодисментов. А в некоторых городах публика вставала. Идет номер Адаскиной (воздушная гимнастка), он проходит прилично. А затем, чтобы зарядить и ошеломить публику, идут «Довейки» (прыгуны). Принимают их отлично, а когда делается сальто на ходулях, публика ахает и ревет после этого.

Затем идет номер Ермакова с собачками. У него собачья школа (парты, доска). В номере много текста, где он задает собакам вопросы. Выучил он старательно английский текст, но т. к. и по-русски-то говорит с трудом, то можете себе представить, как он говорит по-английски?! В Нью-Йорке спросили одного местного оркестранта-украинца: «Ну как, понятно, что говорит Ермаков в манеже?» На что последовал лаконичный ответ: «Псов мы розумием, а человека нема!»