Поскольку от моей миссии, в конце концов, решили отказаться, в то время мне для приведения себя в равновесие не оставалось ничего, кроме кокаина. Состояние растерянности и подавленности на несколько часов слабело, однако с каждым новым приемом усиливалась и ломка. Я страшно волновался из-за денег, вложив столько в «Сторм Бушкрафт» и одновременно лишившись обоих деловых партнеров и базы в Кении.

Пять лет я метался между двумя мирами и двумя сторонами собственной личности, это был период, когда одна-единственная случайно брошенная фраза могла стоить мне жизни. Моя двойная жизнь протекала в бесконечных отлетах из одних аэропортов мира и прибытий в другие, в метаниях между атеизмом и фанатичным исламом, между английским и арабским языками, между непритязательными на вид футболками и арабскими традиционными одеяниями, между статусом агента западных спецслужб и давшего торжественную клятву бойца «Аль-Каиды». Если мои попутчики, заняв места в лайнере, откинув спинки кресел, безмятежно смотрели фильмы, то мой мозг непрестанно был занят анализом, сосредоточившись на очередной предстоявшей мне миссии, или же анализом прошлых операций.

Моя жизнь зависела от моей способности сохранять бдительность. В последнее время моим основным занятием было балансирование между уровнями обмана: агент западной спецслужбы выдает себя то за убежденного бойца «Аль-Каиды», то изображает вечно разъезжающего по делам предпринимателя. Даже дома — в Англии или в Дании — я не сходил со сцены, на которой выступал в роли воинствующего исламиста Мурада Сторма. На улицах Лондона или Копенгагена, Лутона или Орхуса, Бирмингема или Оденсе хватало радикалов, не позволявших мне даже на секунду сбросить маску. В прежние дни это не составляло труда, но чем сильнее я отдалялся от периода пребывания в рядах радикальных фундаменталистов, тем труднее становилось разыгрывать из себя убежденного джихадиста.

Лишь оказываясь где-нибудь в сельской глубинке или в огромных ночных клубах, я становился Мортеном Стормом, который явился туда накачаться пивом. В эти места джихадисты не заходят, так я рассуждал. Даже в минуты сильнейшего напряжения.

Такой образ жизни подвел меня к краю пропасти. Годами я подпитывался необходимостью уйти от нападения, одурманивал себя играми в шпионов и отдавался чувству сопричастности с кураторами. Но их настойчивое стремление отправить меня в одиночку в подконтрольные племенам районы Йемена меня попросту доконало. В ушах постоянно звучали предостережения Абдула, и я уже начал думать, что это не ерунда. Ценой воистину сумасшедшего риска я нашел Вухайши, а западная разведка свой шанс упустила.