К середине 1970-х годов в среде ленинградской неофициальной культуры сложился своеобразный культ нескольких поэтов, к тому времени покойных, – в первую очередь Р. Ч. Мандельштама (1932–1961) и Л. Л. Аронзона (1939–1970). Неслучайно их стихотворениями должна была открываться литературная антология «Лепта», состоявшая из произведений тридцати двух неофициальных авторов и поданная составителями в 1975 году к публикации в Секретариат ленинградского отделения Союза писателей РСФСР[625]. Творческое наследие Р. Мандельштама и Л. Аронзона, только вводимое в обиход литературного самиздата, представляло собой после смерти авторов законченное целое и требовало выработки подхода как к текстам, так и к судьбам поэтов.

Первые «независимые» посмертные публикации Аронзона, дающие более или менее обширное представление о его творчестве, появились в 1974 и 1975 годах благодаря усилиям и энтузиазму «рыцаря ленинградской поэзии»[626] К. К. Кузьминского в его антологиях «Живое зеркало» и «Лепрозорий-23», в чем ему оказывали содействие вдова поэта Р. М. Пуришинская, а также поэт и текстолог В. И. Эрль – составители подборки Аронзона в «Лепте». 18 октября 1975 года, когда Кузьминского уже не было в СССР (он эмигрировал летом 1975 года), в ленинградском Политехническом институте прошел вечер памяти Аронзона, дневниковые записи Ю. Н. Вознесенской о котором стали предварением блока, посвященного поэту в Антологии У Голубой Лагуны [АГЛ 4А: 73]. Лишь спустя два года, в 1977 году, появились публикации в недавно созданных самиздатских журналах «Часы» (№ 7) и «37» (№ 12). Творчество поэта, присутствовавшего до тех пор в пространстве ленинградской неофициальной культуры скорее в качестве мифологемы[627], начало свой путь к читателю – пока в рамках самиздата.

Помимо более или менее четкого обозначения тематики творчества Аронзона и корпуса его текстов, производились попытки определить его место в русской поэтической традиции. Наибольший отклик вызвала мысль В. Б. Кривулина об антитетичное™ Аронзона личности и поэзии И. А. Бродского, высказанная им на упомянутом вечере памяти Аронзона в Политехническом музее. Там же прозвучали слова Кривулина о мифотворческой природе личности Аронзона: «Он [Аронзон] давал такой миф о себе, в котором поэзия как бы была центром, но центром скрытым» [Кривулин 2006: 57]. Впоследствии эта речь, записанная на магнитофон и отредактированная, была опубликована в журнале «37» (1977. № 12) и перепечатана в сборнике «Памяти Леонида Аронзона. 1939-1970-1985», выпущенном приложением к журналу «Часы». Некоторые положения были позднее развернуты Кривулиным в статье «Леонид Аронзон – соперник Иосифа Бродского» (1998). Своеобразное, как всегда очень личное, выражение этого со– и противопоставления мы находим и у Кузьминского.