Май 1941 года стал зенитом успехов Гитлера и Третьего рейха. Его армия захватила почти всю Европу и успешно показала себя в Северной Африке, подводный флот активно топил грузы в Атлантике, авиация регулярно бомбила британские города и промышленные центры. Для Черчилля, напротив, это был мрачный период. Прошел год, как он занял пост премьер-министра. Летнее воодушевление и патриотический подъем 1940 года, позволившие британцам выстоять и одержать победу в Битве за Британию, стали вытесняться чередой поражений. Обострилась критика, указывающая на отсутствие у британского премьера таланта стратега и неспособность возглавляемых им органов управления выиграть войну. Черчилль болезненно переживал спад популярности. Понимая, что в первую очередь за все неудачи винить будут именно его, наш герой не собирался подвергать себя публичной порке. Для этого у него были другие жертвы. За провал Греческой кампании он направил отчитываться в Палату общин Идена, который взял на себя основную вину. Сгустились тучи и над Уэйвеллом. «Он производит впечатление человека, доведенного до изнеможения», – заметил Черчилль 6 мая генералу Исмею. «Он похож на усталого и сломленного человека», – повторил он несколько позже после прочтения новых телеграмм из Каира. В очередной раз уступив нажиму Черчилля, генерал начал 15 мая наступление – операцию «Рапид» (Brevity). Но и оно не позволило достичь поставленных целей. На следующий месяц началась новая операция – «Боевой топор» (Battleaxe), которая едва не обернулась катастрофой. В ответ на сообщение о постигших его армию неудачах Уэйвелл получил 22 июня послание премьер-министра, в котором сообщалось об освобождении его от должности главкома войск на Среднем Востоке и переводе в Индию{327}.

На место Уэйвелла Черчилль перевел из Индии генерала Клода Окинлека (1884–1981). Если наш герой думал, что с назначением нового командующего он повысил управляемость Средневосточным театром военных действий, то он ошибался. Окинлек оказался еще более упрямым, чем его предшественник. А упираться ему было из-за чего. В то время как Черчилль, руководствуясь стратегическими мотивами, настаивал на проведении скорейшего наступления, не располагая при этом всеми данными о недостатках британских войск и вооружения, главком пытался отсрочить движение вперед для того, чтобы собрать необходимые силы и обучить войска. Окинлек понимал, что, если он пойдет на поводу у премьер-министра, катастрофы не избежать. Уже в своем первом донесении в Лондон в начале июля он заявил, что «не следует планировать каких-либо дальнейших наступательных операций в Западной пустыне, пока для этого не создана соответствующая база». Завязалась оживленная переписка, в которой на настоятельные просьбы ускорить начало наступления Окинлек аргументированно объяснял, что ему нужны время и вооружения. «Это совершенно немыслимо, – возмущался Черчилль. – Подобный комфорт генералы могут иметь только на небесах. Но те, кто стремится к подобному комфорту, не всегда туда попадают». Окинлек был вызван в Лондон для консультаций, однако ни известный своими талантами побеждать в спорах Черчилль, ни превосходящие в количестве умов и данных начальники штабов не смогли пробить брешь в аргументации главкома. Нехотя премьер-министр согласился перенести на 1 ноября дату начала новой операции, получившей название «Крестоносец» (Crusader), которая впоследствии была перенесена еще дальше – сначала на 15-е, затем на 18 ноября. Наступление окажется успешным, позволив снять осаду Тобрука и оттеснить войска противника сначала к линии Эль-Газала, а затем еще дальше на запад – к Эль-Агейле.