Вслед за продолжительным периодом равнодушия и непонимания возникает опасность переоценки значения его творчества, вплоть до такой очевидной нелепости, как приравнение ценной и высокополезной, но скромной по самой своей природе поэзии Ходасевича чуть ли не к самому Блоку. ‹…› Преувеличение это следует отнести не только за счет нечуткости некоторых критиков, но и за счет наивного, продиктованного своеобразным эмигрантским патриотизмом желания иметь во что бы то ни стало “собственных Вольтеров и Расинов”. К чести большинства истинных почитателей Ходасевича, истинных, потому что любящих его за то, что в нем есть, и не приписывающих ему то, чего он не имеет, – преувеличения отдельных лиц не изменили прочно установившейся в культурных кругах правильной оценки поэта, и сами собой сошли на нет[697].

Скандальность ситуации усугублялась тем, что человек по имени Александр Кондратьев, некогда поэт-символист и прозаик, действительно существовал, жил в Польше и сотрудничал с “Возрождением”. Прошло несколько недель, прежде чем он узнал о том, что замешан против своей воли в неприятный инцидент. Лишь 23 октября 1930 года в “Возрождении” было помещено его письмо:

Убедительно прошу вас не отказать в напечатании на страницах “Возрождения” о том, что помещенная за моей подписью в № 2–3 журнала “Числа” статья “К юбилею В. Ф. Ходасевича”, написана не мной, и я протестую против того, чтобы фамилией моей (которой я подписываю свои произведения более 30 лет) пользовались, как псевдонимом, другие лица.

Убедительно прошу вас не отказать в напечатании на страницах “Возрождения” о том, что помещенная за моей подписью в № 2–3 журнала “Числа” статья “К юбилею В. Ф. Ходасевича”, написана не мной, и я протестую против того, чтобы фамилией моей (которой я подписываю свои произведения более 30 лет) пользовались, как псевдонимом, другие лица.

В свою очередь, редакция снабдила письмо примечанием:

Как и следовало ожидать, А. А. Кондратьев, почтенный писатель ‹…› оказывается непричастным к авторству упомянутой статьи, содержащей ряд инсинуаций и передержек. Пользование чужим именем в качестве псевдонима есть прием, недопустимый в порядочном литературном органе. То обстоятельство, что материал помещен в отделе “Свободная трибуна”, не меняет дела. За весь материал, помещаемый под псевдонимом или вовсе без подписи, моральная и литературная ответственность всегда и всецело падает на редакцию – в данном случае на госпожу Манциарли и г. Оцупа.

Как и следовало ожидать, А. А. Кондратьев, почтенный писатель ‹…› оказывается непричастным к авторству упомянутой статьи, содержащей ряд инсинуаций и передержек. Пользование чужим именем в качестве псевдонима есть прием, недопустимый в порядочном литературном органе. То обстоятельство, что материал помещен в отделе “Свободная трибуна”, не меняет дела. За весь материал, помещаемый под псевдонимом или вовсе без подписи, моральная и литературная ответственность всегда и всецело падает на редакцию – в данном случае на госпожу Манциарли и г. Оцупа.