В началу 1917 года относится еще один интересный эпизод. Давно не общавшийся с Блоком Брюсов послал ему свои новые издания из «Универсальной библиотеки». Удивляет не факт посылки, но надписи на книгах. Это не трафаретное «Александру Блоку / дружески / Валерий Брюсов»: известно восемь таких надписей, а всего инскриптов типа «дружески» выявлено около сорока. Приведу их, опуская подписи и даты (по брюсовскому обыкновению, указан только год — 1917-й): «Поэту А. А. Блоку, / зоркому свидетелю» («Обручение Даши»); «Александру Блоку, / готу в Риме» («Рея Сильвия»); «А. А. Блоку — узнику, как и все мы» («Баллада Редингской тюрьмы»). Самая необычная украсила «Избранные стихи»:

Таких инскриптов Брюсов за тридцать лет литературной жизни не делал, пожалуй, никогда, надписывая книги кратко и однообразно даже близким людям^{9}. Адресат, видимо, тоже удивился… или не понял, ибо ответил бегло: «Нашел у себя Ваши книги с милыми надписями, сердечное спасибо Вам за память»^{10}.

Больше они не общались, если не считать одного делового письма Блока. В последний приезд Александра Александровича в Москву в мае 1921 года поэты не встречались и не искали встречи. Брюсов воспринимал весь символизм как прошлое, а потому судил строго: «Блок всегда с одного клише воспроизводил десятки стихотворений, еле различных одно от другого. Пять-шесть тем, три-четыре приема он разводил на сотни пьес, неплохих, но одноликих. […] Самым сильным произведением Блока за революционный период осталась поэма „Двенадцать“, конечно, антиреволюционная по духу, но где поэт все же соприкоснулся со стихией революции». О пафосе литературных оценок позднего Брюсова поговорим позже, а пока приведу концовку стихотворения «Ночь с привидениями» (24 июня 1922), на которую мало кто обращал внимание:

2

«Подлинным поэтом Февраля Брюсов не сделался», — писал в 1932 году И. С. Поступальский, добавив, что «брюсовские стихи в промежуток между Февралем и Октябрем, да и в первые месяцы после пролетарской революции, отмечены каким-то выжидательным характером»^{11}. Чего он ждал? В воспоминаниях Иоанны Матвеевны приведена любопытная сцена, относящаяся к весне 1917 года: «По заведенному обычаю, у нас по средам собирались молодые поэты. Беседа велась исключительно на литературные темы, о поэзии, о стихосложении; политики касались мало. Но помню, однажды в разговоре с одним поэтом В. Я. сказал: „Скоро все переменится, ведь приехал Ленин!“ — „А кто такой Ленин?“ — спросил молодой поэт. Валерий Яковлевич встал и, слегка дотронувшись до плеча своего собеседника, удивленно спросил: „Как, вы не знаете, кто такой Ленин? Погодите, скоро все узнают Ленина“»^{12}. К сожалению, мы не знаем ни имени молодого поэта, ни — главное — того, с какой интонацией произнес Брюсов последнюю фразу… Он-то уже в ноябре 1905 года знал, «кто такой Ленин» и что может принести его появление на политической арене в качестве одного из главных действующих лиц.