Валерий Яковлевич не только принимал работы оккультистов всерьез, но констатировал на основании данных археологии: «То, что раньше представлялось всей „историей человечества“, оказалось лишь ее эпилогом, заключительными главами к длинному ряду предшествующих глав, о существовании которых наука долгое время не подозревала или не хотела подозревать. […] Наука вплотную подходит ко „второй“, отвергнутой ею, концепции мировой истории, и уже принуждена логикой событий поставить перед собою проблему о существовании некоего древнейшего культурного мира, аналогичного традиционной Атлантиде». Атлантиду, существование которой обсуждалось академической наукой, он поместил в один ряд с теми цивилизациями, которые наукой не признавались: «Были лемуры, атланты и прочие». Для советского читателя своей «научной поэзии» он позже пояснил: «Лемуры — по оккультной традиции, первая раса, достигшая на земле сравнительно высокой культуры (на исчезнувшем материке в Тихом океане)».

Стремясь донести результаты своих разысканий до широкой публики, Брюсов начал сотрудничать с Московским городским народным университетом, основанным в 1908 году на средства генерал-майора в отставке Альфонса Шанявского и носившим его имя. Это необычное учебное заведение имело два отделения: научно-популярное (4 года обучения по программам среднего образования) и академическое (3 года по университетским программам). Принимались лица обоего пола не моложе 16 лет, независимо от национальной и религиозной принадлежности; документы о среднем образовании не требовались, поэтому слушателями были служащие, учителя, ремесленники, рабочие, стремившиеся к знаниям; дипломов и соответствующих прав народный университет не давал. В 1912–1913 годах на Миусской площади (дом 6) для него было выстроено здание, где по вечерам проводились лекции и семинары. В отличие от казенных высших учебных заведений сюда допускались преподаватели без ученой степени. Из знакомых Брюсова здесь читали Матвей Розанов и Айхенвальд, в попечительский совет входил издатель Михаил Сабашников, а из слушателей достаточно упомянуть Сергея Есенина, Янку Купалу и Николая Вавилова.

В феврале — апреле 1917 года Брюсов прочитал «шанявцам» курс лекций «Учители учителей», а зимой 1917/18 года «Рим и мир», оставшийся неопубликованным. Сопоставив эти лекции с набросками «Золотого Рима», М. Л. Гаспаров отметил несколько важных различий: «Во-первых — расширение исторического кругозора. […] Во-вторых — внимание к социально-экономическим явлениям. […] В-третьих — изменение оценки императорского абсолютизма. Брюсов больше не восторгается великолепием безраздельной императорской власти и сквозной бюрократической иерархии: он осуждает их за то, что они отстраняются этим от народа и тем лишают силы собственную цивилизацию. […] Эта перемена оценки — тоже, разумеется, результат разочарования Брюсова не в римском, а в русском самодержавии». Русская революция — сначала Февральская, потом Октябрьская — давала много поводов к историческим аналогиям.