Опять прошло ужасно много времени, что я не писала Вам, теперь не знаю положительно, где и как вообразить Вас. Надеюсь, что предполагаемое свидание Ваше с дочерью сбылось. Вы увидали своих внуков и несколько утешились после великого огорчения от потери сестры. Я думаю, что Вы теперь вместе с дочерью и ее детьми.
Меня несказанно радует, что здоровье Ваше лучше, но я боюсь, что Вы расстроите его снова поездками, при которых будете соображать только удобства Вашей дочери непременно в ущерб себе. Я утешаюсь тем, что это свидание и отдых на водах хорошо на Вас подействуют во всех отношениях.
Лето теперь такое жаркое, даже у нас. Я знаю, что Вы трудно переносите жару. Дай Вам Бог спокойствия и здоровья. Со временем, даже очень скоро, Вас вспомнят и оценят заслуги, которыми Вам обязано общество. Вы еще доживете до этого. Все, что было против Вас и что после Вас явилось, погибает самым ужасным образом; здравый смысл возвращается даже к самым безнадежным людям, по крайней мере это видно в литературе. Впрочем, я не много читаю журналов, слежу только за общим их направлением, но и этого довольно. В настоящее время читаю Histoire de la littérature anglaise par Taine[223], которую случайно здесь достала. Вы подивитесь, я думаю, что в Иванове попадаются такие книги. Да, попадаются. Только мало читают их и читают не с начала до конца, а только частицу, что-нибудь о Шекспире, о Мильтоне, а Taine как нарочно мало написал о Шекспире, потому, должно быть, что много уже очень написано о нем.
На кого-то Вы оставили Ваш зверинец в Версале? Я уверена, что некоторые звери Вас сопровождают, по крайней мере собачка.
В начале осени буду в Москве проездом в Петербург и надеюсь узнать многие подробности о Вас от Варвары Владимировны. В Петербург я поеду к сестре, которая к тому времени возвратится с своим мужем[224]. Муж ее, должно быть, «эрундист»[225] вроде наших молодых людей, только честнее и добрее. Сестра говорит, что я с ним не сойдусь. Меня что-то не располагает жить у сестры в Петербурге. Я ее люблю очень, но многое в ней мне не нравится до крайности. Теперь, однако, мне необходимо у ней поселиться, хотя на время. Так как дом здесь у нас очень неудобен, поместиться почти негде, а дядя мой берет из разных школ своих детей, для которых начнется жизнь, неудобная для меня: будут гости нелепые ходить, вечера будут задавать.
Я думаю, что характер у меня теперь лучше, и жалко, зачем не теперь я с Вами.
Целую много раз Ваши руки.
Все Ваша Полинька.