В битве при Эйлау французы и русские потеряли почти половину наличного состава участников, сражались отважно, но стороны отступили, хотя оба противника приписывали себе победу в сражении. В Париже, привыкшем к постоянным победам Наполеона, ощутили тревогу. А в Петербурге кавалергарды возили по улицам отбитые у французов знамена. Генерал Беннигсен получил орден Святого Андрея Первозванного, многие генералы и офицеры получали высокие награды за храбрость и удальство.

Но различные донесения смутили императора, не все в армии верили в силу генерала Беннигсена, по-прежнему действовал какой-то необъяснимый разлад. Александр Павлович, хотя и чувствовал неуверенность в своих силах как полководец, все-таки решился поехать поближе к действующей армии.

16 марта 1807 года император Александр выехал из Петербурга в сопровождении обер-гофмаршала графа Толстого, министра иностранных дел Будберга и генерал-адъютантов графа Ливена и князя Волконского. По дороге в Митаве посетили короля Людовика ХVIII, который в своих записках оставил такую фразу императора Александра, что «лучшим днем своей жизни сочтет тот, когда водворит его во Франции». Потом встретился с прусским королем в Мемеле, куда приехали на следующий день, прусский король познакомил русского императора с членами своего правительства. В Мемеле Александр I узнал, что генерал Цастров сдал должность министра иностранных дел барону Гарденбергу.

Император Александр, прибыв в главную квартиру армии, расположенную в Бартенштейне, издал приказ по армии: «Победы под Пултуском и Прейсиш-Эйлау, одержанные генералом Беннигсеном над неприятелем, оправдали и увеличили доверенность, возложенную на искусство его. Прибытие Его Императорского величества к храброй своей армии не вводит ни в каком отношении ни малейшей перемены в образе начальства, под которым общее благо Европы столь ощутительно начинает уже возникать. Все повеления исходят по-прежнему от одного главнокомандующего генерала Беннигсена, равно как и рапорты прямо доставляются к нему».

14 июня 1807 года началось Фридландское сражение. К этому времени у императора Александра сложилось впечатление, что русские войска победили Наполеона при Эйлау, и «ослепленный бахвальством своего генерал-аншефа, он был убежден, что в ближайших же сражениях его армия уничтожит все императорские войска. Он, уже не стесняясь, предсказывал будущее: с помощью австрийцев они отбросят захватчика за Рейн и Альпы, водворят его в пределы бывших естественных границ!» (Кастело. С. 140–141). Генерал-аншеф Беннигсен, обладая достаточными войсковыми соединениями и превосходными офицерами и генералами, был совершенно уверен в исходе будущего сражения, эту уверенность внушал русскому императору и окружающим офицерам. Но случилось то, что случилось. Наполеон, зная о расположении русских и маневрах их главнокомандующего, потребовал карту и, как свидетельствует очевидец, разложил ее прямо на земле, «над которой император вначале присел, потом опустился на колени, потом, наклонившись вперед, оперся на локти, после чего и вовсе лег на землю. Вооружившись карандашом, он проводил по ней пунктирные линии. С полчаса он молчал…». Вдруг Наполеон встал, засмеялся, обнажив «свои красивые зубы». Да, он определил тактику, которую использует против русских. Прежде всего нужно использовать все ошибки, допущенные неприятелем. По его мнению, оборона его не продумана до конца, «верх безрассудства». Чтобы выманить на себя неприятельские войска, Нею придется отступать» (Кастело. С. 141–142).