Граф Румянцев в полной уверенности, что он доведет 4-й том «Собрания государственных грамот» до публикации, продолжает думать о привлечении к творческой работе новых людей. Первые же статьи молодого ученого Погодина остановили его внимание. 13 января 1825 года он пишет Малиновскому: «Свидельствуйте, пожалуйте, мой поклон г. Погодину и отдайте ему от меня приложенную здесь выписку из ответа, полученного мною от г. Востокова, которому я поручил сличить с подлинником перевод его о Кирилле и Мефодие. Я точно прочу себе этого молодого человека, и когда у меня бродит в мыслях намерение употребить его дарования и большия познания за границею. И для этого мне заблаговременно нужно знать, женат ли он или холост, свободно ли говорит по-французски и по-немецки, имеет ли хотя малый навык в итальянском языке; также какое он по службе занимает место и получает жалованье, и сверх того, сколько трудами своими в Москве, то есть за уроки, в год собрать может. Я еще далеко от того отстаю, чтобы иметь возможность исполнить предполагаемую мною мысль; но для чего же мне не собрать и заблаговременно таковыя о г. Погодине сведения? Однако, прошу Ваше Превосходительство собрать их, как будто от себя и не объявляя ни г. Погодину, ни другому кому, что к Вам теперь о нем пишу» (Там же. С. 307).

В начале лета 1825 года граф Румянцев прочитал восемь листов 4-го тома «Собрания государственных грамот» и выразил одобрение избранному составу.

Вернувшись в Петербург, граф Румянцев 18 августа 1825 года сообщает Малиновскому: «Позвольте мне, Милостивый Государь мой, похвалиться пред Вами, как пред другом, тем, что Государь, во всемилостивейшем ко мне внимании, сведав о прибытии моем в С.-Петербург, изволил ко мне прислать, приветствуя меня с тем и милостиво наведываясь о состоянии здравия моего» (Там же. С. 329).

5 декабря 1825 года граф Румянцев отправляет Малиновскому одно из последних писем: «В постели лежа пятый день от страшнаго убоя, единственно от того, что без помощи хотев со стула встать и только выпрямиться, упал на пол, и так зашибся больно, что люди меня с трудом могли поднять и донести, а не довести до постели. Первый день страдание было непомерное, но с тех пор уменьшается оно и облегчение получил я великое; однако продолжаю страдать от бессонницы. В таковых неблагоприятных обстоятельствах получаю я письмо Вашего Превосходительства и при нем окончательные листы Кирилла и Мефодия. Мне очень жаль, что еще не имею возможности их порядочно рассмотреть. Но уверен будучи, что труд сей заслужил от Вашего Превосходительства одобрение, без сомнения и меня порадует: и для того прошу Вас, Милостивый Государь мой, сказать г. Погодину за то мою благодарность. Что же касается до раздачи нескольких экземпляров в Москве, то прошу покорно поступить по примеру раздачи экземпляров Экзарха Болгарскаго и также ко мне пожаловать – прислать то же число оных, которое мне тогда прислано и из них та же часть в переплете в корешке. Да пожалуйте, припомните мне, какое я обещался г. Погодину сделать денежное вознаграждение, опричь того числа экземпляров, которые по тому же условию ему принадлежат, и прошу Вас, милостивый государь мой, их тотчас ему вручить… Письмо и книга г. Погодина равно до меня дошли; трудом г. Погодина я буду хвалиться пред Преосвященным митрополитом Евгением» (Там же. С. 334).