Жалость и прощение – очень важные составляющие веры Булгакова. Впрочем, только этим они не ограничиваются.

Вера – православная?

Вера – православная?

Елена Сергеевна Булгакова позже говорила: «Верил ли он? Верил, но, конечно, не по церковному, а по-своему. Во всяком случае, когда болел, верил – за это я могу поручиться».

Вера эта была сложная, к тому же со временем она претерпевала существенные изменения.

Булгаков верил в Бога и верил в силу молитвы. И даже верил в церковь – если не как в институт, то как в архитектурное свидетельство веры. Во всяком случае, разрушение церквей в Москве его очень тревожило и дефицит работающих храмов – смущал. Правда, на страницах его произведений (во всяком случае – в конечной редакции) эти тревога и смущение отражаются слабо.

Если же вернуться к вопросу о том, кому предназначены райские кущи, то ответ прост – героям. Но героям совсем не в христианском, а вполне себе языческом смысле – тем, кто руководствуется ма́ксимой Марка Аврелия: «Делай, что должен, и свершится, чему суждено».

P.S. А кто такой Жилин?

Ответа на этот вопрос мы не знаем и вряд ли когда-то узнаем. Однако в тексте есть подсказка – Жилин, так же как Най-Турс, «белгородский гусар».

Главным прототипом Най-Турса был генерал от кавалерии Фёдор Келлер. Воевал он, правда, не на виленском направлении, а на Западной Украине. В Третьем конном корпусе, которым командовал Келлер, вахмистров (это унтер-офицер в кавалерии) хватало. С кем-то из них доктор Булгаков мог сойтись в нерабочее время, а скорее, кто-то из них мог оказаться у него на хирургическом столе.

«Белая гвардия» – роман о Рождестве

«Белая гвардия» – роман о Рождестве

В киевском музее Михаила Булгакова экскурсии начинаются с гостевой комнаты, в которой окна светятся синим светом киевской зимы. «Белая гвардия» – роман зимний, и, естественно, описанные в нём события самым непосредственным образом связаны с праздником Рождества, который отмечался по старому (дореволюционному) стилю 25 декабря.

Символика тут самая разнообразная: это и наступление Нового года (даже двух – петлюровского и большевистского), и чудесное спасение семьи Турбиных. Впрочем, в той же мере эта символика касается и семьи Булгаковых.

Вообще, хронология романа, как отмечали многие булгаковеды, довольно существенно отличается от исторической. Булгаков вольно обращается с пространством и временем, что заметно практически во всех его произведениях.