На фоне всего того, в чем его подозревали, тридцать девять обвинений в подлоге, использовании фальшивых документов и покупок по краденым кредитным картам стоимостью в 29 082 доллара – было просто мелочевкой. Его гораздо больше уязвляло удовольствие оказавшегося в центре внимания Кена Катсариса, чем намеки, направленные в его адрес.

  Я написала Теду сразу же, как только узнала, что мне не разрешат поговорить с ним по телефону и приехать во Флориду, однако ответ я получила только 9 марта. На письме, отправленном в Лос-Анджелес, стоит дата 9 февраля 1978 года. И снова он утрачивал чувство времени, что было совершенно неудивительно. Это письмо было одним из самых мрачных посланий, которые я когда-либо получала от него, и, как мне кажется, в нем есть ключевые слова, которые объясняют, что же все-таки случилось.

  Тед начинает свое письмо со слов о февральском телефонном звонке – ему кажется, что с того момента прошло уже очень много времени, хотя он так отчетливо его помнит. Он признается, что в тот момент был в «плохой форме», но замечает, что смог дня за два прийти в себя. Он благодарил меня за заботу о нем и желание приехать во Флориду, но признавал, что неудачно складывающиеся обстоятельства сделали подобное путешествие «одновременно невозможным и ненужным».

  Он писал, что каждый новый период его существования становится невыносимее предыдущего и что ему все труднее выражать свои эмоции и мысли письменно. Очень много событий произошло со времени его декабрьского побега из тюрьмы округа Гарфилд, но его постигло настолько сильное разочарование из-за того, что шанс, предоставленный ему судьбой, закончился неудачей, что он не может да и не хочет обсуждать события предшествующих двух месяцев. «Всего два месяца. А кажется, что прошло гораздо больше времени…»

Почерк его был очень неуверенный, и читать было крайне трудно.

Во все времена он очень зависел от его эмоционального состояния. «Я стараюсь не думать о будущем. Я стараюсь мысленно возвращаться к тем немногим счастливым дням, когда я еще был свободным человеком. Я стараюсь жить сегодняшним днем, как я делал всегда в прошлом, когда оказывался в заключении. Такой подход хорошо действовал в прошлом, но он не совсем действует сейчас. Я устал и разочарован в себе. Два года я мечтал о свободе. Я получил ее и утратил из-за сочетания навязчивых стремлений и глупости. Это такая неудача, которую трудно себе простить и еще труднее забыть. С любовью

Тед.

P. S. Спасибо за десять долларов».

  Сколько раз он включал в свои письма один и тот же постскриптум? Сколько чеков на десять долларов выслала я ему за многие годы? Тридцать… сорок, наверное. И вот он снова в тюрьме, бесконечно далеко от французских ресторанов, шипучих вин, даже просто от бутылок пива и молока, которые он выпивал в своей комнате в «Оук», и все что у него осталось – это десять долларов на сигареты.