И вот в одно прекрасное утро у Труди возникает идея. Она хочет соорудить озеро. Оно, по ее словам, преобразит этот мрачный луг, и мы сможем разводить в нем форель. Труди утверждает, что существует противоречие между названием усадьбы Лейк-Хаус («Дом у озера», Lake House) и отсутствием, собственно, водоема. На это я педантично заявляю ей, что слово lake на англо-саксонском означает «текущая вода», и вот этого у нас вполне достаточно, а вот стоячей воды у нас нет и не нужно. Меж тем я осознаю, что в доводах Труди есть логика.

На самом деле я возражаю против ее предложения по совершенно другим причинам. Чтобы вырыть озеро, необходимо выкопать тонны земли, найти место, куда эту землю можно свалить, и также заниматься ландшафтным дизайном. Кроме этого необходимо получить разрешение на проведение работ в археологически насыщенном районе, потому что поблизости находятся холмы-могильники периода неолита и другие исторические земляные памятники. У меня нет никакого желания ввязываться во всю эту бюрократическую волокиту. Однако Труди не так легко переубедить, и к тому же я уже убедился, что чаще всего ее предложения идут мне на пользу и в этом вопросе она почему-то ведет себя очень настойчиво.

Решить бюрократические и археологические вопросы оказывается совсем не просто. В дискуссию вступают пресса и общественность. Некоторые возражения, которые мы слышим, являются вполне обоснованными, а некоторые – полнейший бред. В одной бульварной газете пишут, что мы собираемся вырубить целый лес для того, чтобы вырыть озеро, хотя на этом месте уже сотни лет не было никакого леса. Ходят слухи, что мы решили вырыть бассейн в форме гитары рядом с исторической церковью, а не небольшое озеро на лугу вдали от глаз общественности.

Наконец, возражения заканчиваются, и летом 1995 года нам предоставляют право вырыть озеро на площади полтора акра. Единственное условие, которое мы должны соблюсти, – это обеспечить постоянное нахождение на месте ведения работ археолога, для того чтобы осмотреть то, что могут найти в земле. Мы не возражаем.

Ночью после того, как нам предоставили это разрешение, я неожиданно просыпаюсь – мне приснился кошмар. В этом сне мы с Труди вытаскиваем из озера раздувшееся белое человеческое тело и кладем его в камышах. Этот странный сон меня сильно пугает. Несмотря на то что несколько лет до этого я немного интересовался психологией Юнга[41], у меня нет никакого желания пытаться разгадать свой сон. Я понимаю, что то, что мне приснилось, конечно, может иметь какое-то значение, но, скорее всего, это всего лишь сон, который я утром сразу забуду. И на следующее утро я говорю себе, что это был сон, что-то вырванное из подсознания и, скорее всего, обусловленное событиями, произошедшими накануне. Больше я об этом сне не вспоминаю.