Это было в апреле 2005 года. Я провел долгие часы, обсуждая свое решение с Джо Ламастрой. Должны ли мы следовать ви́дению Дэвида Дайера и сделать Tommy Hilfiger массовым брендом или нам следует принять предложение Фреда и попытаться восстановить бренд как «доступную роскошь»? Сработает ли план Дэвида Дайера или он в конечном счете убьет бренд и оставит нас ни с чем? Конечно, если компанию продать, то я пришел бы домой с большими деньгами, но утратил бы долю владения. Моя табличка осталась бы на двери, но у меня не было бы никакого влияния. Мог ли я жить с этим?

К тому же есть вопрос гордости. Джо сказал: «Знаете, для вас еще существует проблема наследия». Это был бренд Tommy Hilfiger. Каким я запомнюсь в мире дизайна? Человек, который реально повлиял на американскую моду в XXI веке, или парень, тоннами продававший одежду в торговой сети дешевых товаров Walmart?

Мы с Джо нутром почувствовали, что надо идти вместе с Фредом. Аргументация Фреда казалась ближе к истине, и он излучал столько уверенности, что мы не сомневались в нем. Мы превращались в частную компанию.

Глава двадцать вторая Кровавая баня на совете директоров Найти в себе силы

Глава двадцать вторая

Кровавая баня на совете директоров

Найти в себе силы

Дайер едва не подавился, когда за обедом Фред Геринг сказал, что готов выкупить бренд Tommy Hilfiger. Выкуп акций менеджерами обычно инициируется генеральным директором компании, но сейчас генеральный директор дополнительного офиса явился, чтобы лишить шефа права владения. Дайер враждебно отнесся к этой идее, когда она была вынесена для обсуждения на совет директоров. Мысль о продаже Tommy Hilfiger Corporation и переходе компании в частные руки встретила большое сопротивление: «Фред Геринг? У него нет никакого права даже пытаться это сделать! Кем он себя возомнил?»

Битва на заседании совета директоров произошла на Бермудских островах. Вместо того чтобы рассмотреть предложение по существу, совет директоров предложил сократить расходы и повысить прибыльность компании. Но расходы и без того сведены к минимуму. «Под сокращением» они имели в виду урезание моей зарплаты; комитет по вознаграждениям собрался и решил, что неудачи компании обусловлены исключительно тем, что я получаю слишком много денег.

Это было гадко. Совет директоров в основном нападал на меня. Члены совета, которых я считал своими друзьями, резко изменили отношение ко мне, и, хотя эти дружеские отношения не полностью распадались, в них присутствовала, конечно же, личная и финансовая напряженность. Я сказал: «Послушайте, я отказался от своего имени, когда основал бизнес. То, что я зарабатываю, — это выплата за то, что я основал бренд и поставил свое имя под сделкой». Их позиция заключалась в том, что со мной уже расплатились, и им не нравилось, как я выполняю свою работу, хотя они смутно представляли, в чем состояли мои недоработки. Эта линия экономической враждебности никуда не исчезла, потому что мой контракт был закрытым, и я не собирался отказываться от своей позиции.