Единственный способ действительно расстаться со своей семьей в эмоциональном смысле состоит в том, чтобы уйти с убеждением в том, что родные и близкие дали вам все, чем они могли поделиться. А если они чего-то вам недодали, то, следовательно, и не должны были дать. Сын или дочь, которые покидают семью в таком настроении, вольны уехать куда-то очень далеко или оставаться рядом в зависимости от того, что они сочтут для себя правильным.

Для меня самого трудно принять какое-либо из этих решений. Я наблюдал, как трое из пяти моих детей более или менее успешно сражались с проблемой отъезда из дома. И мне грустно вспоминать, что они выдвигали некоторые требования, которые я был не в силах удовлетворить. Словом, есть лишь единственная вещь, которую они могут сделать для меня, — понять, что с моей стороны это было вызвано некомпетентностью, а не злонамеренностью. К тому времени, когда я до конца осмыслил немногое из того, что узнал как отец, было уже слишком поздно. Увы, это очень старая проблема. Прошло уже больше трех столетий, как лорд Ро-честер^мк сказал: «До женитьбы у меня имелось шесть теорий относительно воспитания детей; теперь у меня шестеро детей и ни единой теории».

Кроме того, я до сих пор все еще недостаточно освоил некоторые вещи, которые очень важны. Так, я веду себя порой просто ужасно, когда следует выслушать моих детей, рассказывающих о какой-либо из своих проблем. Иногда мне удается сохранить терпение, но в большинстве случаев я не могу этого сделать. К счастью, на это способна моя Джекки. Спасибо ей, она покрикивает на меня и велит больше слушать, чем говорить, но если возникает по-настоящему серьезная проблема, то я и сам вижу, что действую не совсем так, как нужно. Жена подсказывает мне, подталкивая вести себя иначе. Я стараюсь, но дети все равно вправе сказать, что у меня не лежит душа к подобным откровенным разговорам.

У меня как у родителя есть и другие слабые стороны. Впрочем, я вижу кое-какие вещи, которые еще могу сделать в плане их устранения, и благодарен судьбе за такую возможность. Но я наверняка был бы не в восторге, если бы мои дети продолжали виснуть на мне чуть ли не до своих пятидесят и лет в надежде, что когда-нибудь на меня снизойдет наконец просветление и я начну слушать их. Я и теперь не такой уж темный человек, много что понимаю, но мне пока еще не дан дар хорошо выслуШать своих детей. И я знаю, что позитивное мышление тоже не слишком

мне дается. Так что мне предстоит упорно потрудиться, чтобы преодолеть свои недостатки, сделать максимум того, что я могу, и надеяться на сочувствие и понимание со стороны моих детей. Пока они дали мне гораздо больше того, что я надеялся когда-либо от них получить.