— Я в очередях не привык стоять.

— Перед «общим богом» все равны.

Мы выходим на улицу. Наши машины стоят почти рядом, через два автомобиля.

Наверное, мне нет смысла идти в «Останкино». «Бумажного» пистолета у меня нет, «макаров» отнимут при первом же обыске. «Вопилку» мне Гриша достать не успел. А может, она у него где-то в кабинете осталась? В нашем с ним бывшем кабинете… Меня так поразила его неожиданная смерть, что я совершенно забыл, зачем к нему приезжал. Да еще Славка в недобрый час под руку подвернулся. А теперь кабинет наверняка опечатан, да и в любом случае вынести из него ничего нельзя. Был там какой-нибудь сверток или нет?

Славкин «мерседес» ближе, останавливаемся мы возле него.

— Ты чем так расстроен?

— Да уж не встречей со старым знакомым Грибниковым. Гриша ведь, можно сказать, моим учеником был. А тебе — не жалко его?

— Он сделал все, что мог. Я тоже сейчас по восемнадцать часов в сутки работаю. И Грибников — не единственный, кто пойдет в эпицентр. Вот избавимся от этой заразы — тогда и будем горевать. О Грише, Грибникове, который вряд ли оттуда вернется, и о своих детях. Мои ведь — оба ушли в Останкино.

Вон оно как… А я-то думал, это только у меня с Петей — личные счеты.

— Ну, разбежались?

— Подожди, — останавливает меня Славка. — Гриша просил для тебя пиджачок подобрать. Хорошо, что я не поперся с ним к Черенкову в кабинет. Следователь сразу заинтересовался бы. И никакой мандат не помог бы. Есть, есть у меня такой, — отвечает Славка на мой незаданный вопрос. — Как член Особого комитета при президенте я пользуюсь почти неограниченными полномочиями. Только они мало помогают. Полномочия хороши, когда знаешь, на что их употребить. Но этого, кажется, никто не знает. Даже Президент.

Открыв багажник. Славка протягивает мне нарядный сверток с надписями «ЦУМ» и «ЦУМ — флагман московской торговли» со всех сторон.

— Как пользоваться, знаешь?

— Нет.

— Тогда присядь на минутку, я расскажу. Инструкция тоже прилагается, но мне так доходчиво все объяснили, что я и сам теперь кого хочешь научу.

— Даже меня.

Мы садимся в «мерседес». Он нагрелся на солнце, но Славка, чуть помедлив, захлопывает дверцу. Все стекла подняты.

— Потерпим? В целях конспирации. Надень пиджачок-то.

Похоже, рукава чуть коротковаты. А так… Не от Кардена, конечно, но вполне… Только тяжелый очень. А в потайных карманах какие-то записные книжки, довольно толстые.

— Это — «бумажный» пистолет, — поясняет Воробьев, когда я пытаюсь вернуть книжки обратно в карманы. — Смотри, эти прозрачные пленки на обложках — съемные. Ты отлепляешь одну и вторую и складываешь книжечку вместе, двухтомничком. Пройдет химическая реакция, книжечки слипнутся, нагреются и спекутся. Щелкнешь по ним пальцами — лишнее осыплется. В руке останется двуствольный пистолет. Очень неплохой, кстати, спусковые крючки как у охотничьей двустволки. Стреляешь хорошо?