Пот, покрывший кожу, стал просто ледяным, Джулиан задрожал. Как и всякий тшеди, он почувствовал вдруг приближение смерти. Ощущение это еще не сформировалась в его сознании окончательно. Но мозг кричал ему: мы в капкане!
В то же мгновение последняя карта, брошенная его ловкой, но совершенно непослушной рукой, упала на стол.
Габриэль Бруно заворочался на своем роскошном диване, а шеф Артели звонко хлопнул в ладоши. Три девушки, услужливо подбежав к беседке, начали раздеваться, отработанными грациозными движениями скручивая с себя намотанную одежду, шелковое белье и прозрачные, почти не видимые чулки.
На банальное раздевание это не походило, скорее на танец, но, тем не менее, Джулиан неожиданно почувствовал пробуждение вожделения. «С чего бы?» — удивился он, так как реакция тела представлялась странной: эмоции и биохимия подчинялись ему абсолютно, как и прочим властелинам Искусственного Мироздания, — так оружие подчиняется нажатию на спусковой крючок. Движение воли пробуждало его гормоны в любое время, в любой ситуации, и это же усилие воли могло их пресечь. Бессмертные демиурги считались совершенными существами, контролировавшими свои эмоции настолько, насколько это вообще возможно для человека.
В душе Джулиана заворочался гнев — значит, эти люди подчинили не только его тело, но и синапсы! От захватывающей его волны ярости он задрожал. Бывший главный администратор вселенной до сих пор не понимал, что происходит, и совершенно не отдавал отчета своим действиям. Но самое страшное заключалось в другом: он не знал, зачем потенциальным злоумышленникам понадобилось его подчинять таким нелепым образом, даже если у них и появилась подобная возможность. Жизнь бессмертных была именно такой, как назвалась, — это была жизнь бессмертных. Ни Джулиана, никого другого из демиургов, включая сидящего напротив Габриэля, убить было невозможно. В случае смерти шунт, закрепленный в голове каждого из них, тут же передавал матрицу мозга в космос, на сателлиты, а те, в свою очередь, — в Сеть Корпорации, из которой уже невозможно ни стереть эту матрицу, ни уничтожить. Сеть слишком велика, информация дублировалась в слишком большом количестве хранилищ. Матрица поступала в палаты хеб-седа, и новое клонированное тело принимало в себя память мертвого богача — мертвец воскрешался.
То, что делали сидящие рядом с ним идиоты, было бессмысленным и потому пугало больше всего.
—