— Хороший вопрос, — заметил он. — Вот ты выбралась. И что ты намерена делать дальше? Что в сундуке, кстати?

Ее глаза — глаза Ирвинга — окинули его холодным бесстрастным взглядом. В недрах ее прекрасной головы лучи автохирурга взрезали ткани, манипуляторы отодвинули мясо с костей, сняли черепную коробку, вскрыли грудную клетку, добрались до нервной системы, взвесили, измерили и просканировали все, что осталось.

— Она убила меня, знаешь. — Ана беспечно улыбнулась. Ее улыбка тоже казалась бы улыбкой Ирвинга, если бы тот вообще умел улыбаться искренне. — Так что... — Она неопределенно махнула рукой. — А в сундуке нож. Нож, испачканный моей кровью. Хочешь поглядеть?

— Да обойдусь. Я и так верю, — пожал плечами Кармайкл. — И ты не ответила на вопрос. Она убила тебя, и теперь ты...?

— Убью ее. Когда она окажется в петле, это будет справедливо. Убийство ведь не должно сходить людям с рук, верно? Тем более таким людям, как Эмезе Тихи.

— Таким, как Эмезе Тихи? А что в ней особенного? — удивился Дэн.

— Ничего, — с довольным видом произнесла Ана. — В том-то и дело, друг мой. Ни-че-го такого, что помешало бы мне превратить ее жизнь в ад.

— Логично, — согласился Дэниэл. — Впрочем, как показала практика, ты тоже не ничем особенным не отличалась. — Он ухмыльнулся. — Даже забавно, до какой степени.

Он достал кусочек картофеля фри невесть откуда. Хрусть.

— Убийство не должно сходить людям с рук, тут ты права. Однако убийство убийству рознь, знаешь ли. Собственно, если так говорить, то ничто не должно сходить людям с рук. Тебе, в общем, и не сошло. Ты была отличной осью дерьма, наматывающей на себя все и перемалывающей все. Забавно, как коса нашла на камень... — Ухмылка Дэниэла превратилась в тонкую улыбку. — Ну что я могу сказать... Была такая фраза из, кстати, столь любимой католиками Библии: «Предоставьте мертвым хоронить своих мертвецов». Слышала о такой?

— Я никогда не понимала, что это значит. Если ты о том, что Эмезе Тихи технически уже мертва — то да, правдивенько. И кстати, ты ведь совсем не знаешь меня. А уже стремишься обидеть. Зависть — плохое чувство, Кармайкл.

— Да нет, я, в общем, знаю о тебе достаточно. И обидеть не пытаюсь. Мне в этом точно никакого проку. Я вообще не люблю обижать людей. — Он пожал плечами. — А значит эта фраза вот что: мертвые должны оставаться мертвыми. А не убивать живых. Как-то так, Анастейша.

Он чуть склонил голову набок, приводя в движение цепи, держащие сундук. Или... или это были другие цепи? Они начали извиваться, кружиться и всеми силами пытаться затянуть Ану в свои железные объятия, не позволить ей вырваться.