— Ты знал, что в Анклаве работают провокаторы?

— Предполагал.

— И не мешал им?

— Я их искал…

— Но недостаточно активно, — продемонстрировал проницательность Холодов. — Ведь так?

— Так, — кивнул Кауфман.

— Но почему? — искренне изумился Старович.

Финансовый директор, привыкший к продуманным и надежным схемам, не мог понять, что заставило Мертвого вести себя столь неосмотрительно.

— Потому что до определенного момента их действия меня устраивали, — довольно жестко произнес Кауфман.

— Что значит «устраивали»? Мы говорим о беспорядках! О бунте! Это плохо со всех точек зрения.

— С моей точки зрения все, о чем ты говоришь, вполне нормально.

— Макс, ты совсем свихнулся?

Ни один человек в мире, исключая Старовича и Холодова, не посмел бы говорить с Мертвым подобным тоном и использовать подобные выражения. Мстительность Кауфмана давно вошла в поговорку, а уж такие слова он мог расценить как высочайшее оскорбление. Однако финансовому директору «Науком» дозволялось многое.

— Гена, — устало проронил Мертвый, — твои дети сейчас в Аравии?

— Нет.

— Там горят твои дома? Твои мобили?

— Нет.

— В таком случае расслабься и не пытайся судить о вещах, которых не понимаешь.

— Макс, думаю, ты должен объяснить Гене свои мотивы, — примирительным тоном произнес Холодов. — Ты же видишь, что он нервничает.

И отхлебнул кофе.