Руди зацокал языком:

— Да кто их поймёт, этих уродов?.. У них же мозгов не осталось, в голове либо наркотики, либо какие-то железки, которые делают из них психов. Но вы молодцы. Пройти такой путь…

— Старая закалка, — скромно улыбнулся я.

— Хуялка! — раздражённо вскрикнул Эрвин и изверг воду обратно. — Я чуть не сдох там, Маки! Чуть не сдох!

— Ну, он ведь предупреждал вас, чтоб вы не пили из лужи, — осторожно заметил хозяин заведения.

Скаут застыл на месте, его даже тошнить перестало.

— Руди, — позвал он.

— Да?

— Пожалуйста, не говори сейчас ничего, — и вернулся к прежнему занятию.

Зазвенели китайские колокольчики над дверью — вернулся Даг. Положил на стойку небольшой чемоданчик из серого пластика и принялся выкладывать содержимое. Бинты, вата, шприцы, жгут, снова какие-то таблетки от сердца, нашатырный спирт…

— Нету здесь ничего, — пожал он плечами, когда закончил перебирать аптечку.

Из неприметной двери с надписью «техническое помещение» вышел мрачный чёрный подросток в толстовке с матерной надписью — племянник Руди.

Он протараторил что-то на местном языке и продублировал так, чтобы поняли остальные:

— Я воду включил. И нагреватель.

— Идите мыться, — взглянул на меня хозяин. — Мы тут с вашим приятелем сами справимся как-нибудь. — Он повернулся к парню: — Дай ему полотенце — то синее, с голой бабой, и поищи какие-нибудь вещи.

— Спасибо, — кивнул я, чувствуя себя не в своей тарелке из-за такого гостеприимства. Руди мог и не открывать ту чёртову дверь, ведь из саванны для него никогда ничего, кроме неприятностей, не приходило. И тем более он не был должен напрягать своих людей, суетиться, помогать и при этом совершенно ничего не требовать взамен. Для меня — человека, успевшего очерстветь от городской практичности, частенько граничащей с цинизмом, — это было всё равно что увидеть своими глазами летающую тарелку.

В тесной душевой с сырыми стенами меня ждала тёплая, хоть и немного ржавая вода, странный шампунь с запахом жвачки, много «ой» и «ай», когда я во время мытья прикасался к ранам и синякам, а после — огромное выцветшее полотенце с изображением голой женщины, сидящей на морском пляже, и чистая одежда: спортивные штаны, сланцы и футболка с надписью «Самый лучший в мире дед». Всё остальное, что на мне было, включая уничтоженные жёлтые туфли, я с наслаждением отправил в мусорку, после чего повторно помыл руки.

За время, что я приводил себя в порядок, ситуация не изменилась: когда я, свежий и благоухающий, вернулся в зал, Даг всё по-прежнему пил пиво, Эрвин страдал, Руди пытался ему хоть как-то помочь, а Карл ходил кругами, не зная, куда себя деть. В этом я ему с удовольствием помог: попросил вытащить из моего лба осколки, снял майку, сел под яркий и горячий свет настольной лампы, отключил боль и провёл следующие полчаса, повторяя через каждые десять секунд, что у меня всё в порядке и можно действовать решительнее.