— Вам что-нибудь говорит имя Джентилески?

— Это название вашей галереи, мисс Тирлинк.

— Однажды я уже задавала вам этот вопрос. В сообщении, отправленном с телефона человека, которого я знала под именем Рено Клере, и это вам прекрасно известно. Я хочу узнать, как Казбичу удалось меня вычислить. Я хочу узнать, как вы поняли, что находится у меня в квартире. Я хочу узнать, почему вы до сих пор не арестовали меня по обвинению в убийстве. И мне кажется, я уже знаю ответы на все эти вопросы.

Я решила для себя так: если эта увеселительная прогулка не фарс, он решит, что я сошла с ума, и арестует меня по прибытии, куда бы мы там ни направлялись. Если же да Сильва — двойной агент, то попросит водителя остановиться и грохнет меня прямо на автобане. На данный момент второй вариант казался мне вполне привлекательным, но я прекрасно понимала, что он не сделает ни того ни другого.

Да Сильва смотрел прямо перед собой, и тогда я решила подлить масла в огонь:

— А ваш товарищ? Мой парижский друг? Почему вы не спросили меня о нем?

Да Сильва опустил стекло, в салон ворвался холодный ночной воздух Венеции, мой спутник достал сигарету и закурил. Протянул мне пачку, но я отказалась — никогда не любила курить в машине. Он глубоко затянулся, и изо рта вырвалась дымная лента.

— Скажем так, в Париже вы оказали мне услугу.

— И куда же мы едем? — спросила я через некоторое время.

— Увидите.

На материке начиналась настоящая автострада. Мы остановились на заправке, я пошла в туалет, но да Сильва перед этим забрал у меня телефон. Мы немного размялись, покурили и поехали дальше. Перед тем как заснуть, я заметила, что мы пересекли ту невидимую черту, которая проходит через всю территорию Италии и за которой начинают расти оливы. Я свернула куртку, подложила под голову, отодвинулась подальше от да Сильвы и заснула. Когда я проснулась, солнце уже светило вовсю, но я не стала открывать глаза, прислушиваясь к ощущениям от движения машины. Водитель чаще притормаживал, — видимо, движение стало оживленным. Я неловко потянулась и зарылась лицом в куртку, машина замедлила ход и наконец остановилась. Да Сильва прикоснулся к моему плечу:

— Мы на месте.

Мы стояли на небольшом бетонном пирсе, пахло рыбой и машинным маслом, густая влажность Венеции сменилась свежим морским бризом. За доками вдаль уходил бетонный променад, по обеим сторонам которого росли жалкие, высохшие пальмы и высился ряд бетонных жилых домов с крошечными балконами и облезающей краской, а за ними — заброшенная, покрытая белой штукатуркой церковь. Водитель достал наши сумки из багажника, я стояла рядом, не зная, что делать.