– Га-га, – разразился Папильон хриплым хохотом. – Кого я вижу! Черт меня побери еще раз, если это не мой разлюбезный паршивец-пасынок!

– Как ты здесь оказался, дядька Папильон? – с удивлением спросил мальчик, любопытство которого пересилило ненависть к людоеду.

– Меня насадил на вилы один случайный прохожий, коему я предоставил кров в надежде разжиться свежей человечинкой, – без тени смущения признался отчим. – А здесь, как видишь, оценили мои кулинарные способности и немалый опыт в приготовлении человечьего мяса, и вот теперь я варю супец для самого Сатаны!

И Папильон самодовольно погладил себя по необъятному брюху, которое явно не оставалось внакладе на столь сытной должности.

– Причаститесь тела Моего, дети Мои! – воскликнул тут Мессир. – Да переварится оно в кал, из коего произрастает сама Жизнь, подобно тому, как свинец в алхимическом тигле превращается в золото!

Перед козлорогим потянулась длинная вереница шестиногих ежей, мохнатых жаб и иных, совсем уж диковинных существ, опознать породу которых не представлялось никакой возможности. На спине каждый из монстров нес небольшие кружочки, вылепленные из теста. Жан с удивлением распознал в них Святые Дары. А Мессир тем временем принялся гладить и теребить свой громадный, похожий на оглоблю уд, кончик коего был разрезан на пять частей в виде пентаграммы, отчего сделался похожим на некий омерзительный цветок, и окроплял гостии исторгавшимся оттуда семенем, от коего шел пар, будто от крутого кипятка. После этого «разносчики» ныряли в ряды маньяков и ведьмаков, а те моментально разбирали «оплодотворенные» таким образом Святые Дары и с жадностью поедали.

– Переходи на темную сторону! У нас есть печеньки! – умильно промурлыкал кот, глядя Жану прямо в глаза и бичуя себя по бокам собственным пушистым хвостом, словно монах-флагеллянт, шествие которых мальчуган лицезрел однажды в канун пятидесятницы.

Но Жан брезгливо отодвинулся от пробегавшего мимо странного существа с телом рыбы и ногами сороконожки, вся спина которого была облеплена оскверненными Сатаной облатками. Впрочем, никто его насильно к ведьмачьему причастию не понуждал – очевидно, поедание «печенек» рассматривалась здесь как привилегия, но не как обязанность.

Когда с кощунственной пародией на католическую Евхаристию было покончено, Жан обнаружил, что вместо моря разномастных голов вдаль уходят бесконечные шеренги голых задов – гладких и поросших густым волосом, белых, загорелых и даже иссиня-черных, про каковой оттенок кожи мальчик лишь слыхал из рассказов о заморских путешествиях и не очень-то верил, что даже за морем могут рождаться люди подобного цвета. Мессир сухо щелкнул когтистыми перстами – и зады удивительно слаженно издали один и тот же звук. Воздух моментально наполнился нестерпимой вонью.