Тётка в справочном внимательно ознакомилась с документом, шевеля губами, прочитала каждое слово, и только потом жалостливо покачала круто завитой головой под белой накрахмаленной шапочкой.

– Жалко парня вашего! Но ничего, ничего… Теперь уже опасности для жизни нет. Состояние средней тяжести, температура тридцать восемь и один. А чего вы хотите? Ранение сквозное, проникающее. Пуля в двух сантиметрах от сердца прошла, ещё и лопатку ему раздробила. Но не надо волноваться. Доктора говорят, всё будет в порядке. Так родным его и передайте.

Всеволод вернулся к машине повеселевшим, куда более добрым, чем раньше. Пока шёл по парку к воротам, надышался ароматом увядающей листвы, налюбовался яркими красками осени, видными даже в сумерках.

– Всё, теперь к Андрею! – Всеволод сел за руль и захлопнул дверцу. – С Аркашей, говорят, всё о'кей. Будет жить…

* * *

Как Грачёв и предполагал, всех приехавших к Озирскому не пропустили. Сначала персонал клиники вообще в один голос отрицал, что у них лежит такой пациент, но потом медикам пришлось отступить. Одна из сестричек сбегала в отдельную палату, где помещался Андрей, и дала словесный портрет посетителя с милицейским удостоверением. Только после того, как Андрей согласился встретиться, Грачёву разрешили, в виде исключения, подняться к нему – но одному, без спутников.

Андрей валялся на своей койке, как всегда, вальяжно и расслабленно. Наверное, он ощущал себя здесь, как дома, в новой роскошной квартире на Фонтанке. Рядом стоял кронштейн от капельницы; на тумбочке лежали пачка «Данхилла» с ментолом, зажигалка. Тут же стояла пепельница, рядом – хрустальный стакан в серебряном подстаканнике. К удивлению Всеволода, Андрей читал французский журнал, причём без словаря. Бинты на руках и на груди были ослепительно-белыми, и картину удачно дополнял фиолетовый стёганый халат с красным кантом на вороте и на рукавах.

– Привет! – Всеволод сунул под крышку тумбочки пакет с фруктами. – Это тебе от супругов Вершининых. Что, на нелегальное положение перешёл? Тогда хоть бы пароль мне дал, что ли. Не чужие, чай!

– Да ты мне теперь куда ближе, чем отец родной. Кстати, того я и вообще не знаю, – смущённо добавил Озирский. – Только ведь и мне отдых нужен. – Андрей, морщась от боли, попробовал вытащить из тумбочки пакет. Грачёв поспешно помог ему. – За такие дары передай Владу спасибо. Вымой мне один гранат, а? И себе тоже возьми.

– Мне – не обязательно, – сразу же отказался Грачёв. – Где тут кран?

– Вон, сзади тебя. – Озирский спустил ноги с койки. – Не хватало ещё шума вокруг всей этой истории! Севыч, ты только оценки, какая тут тишина. Вымыл? Теперь разломи его или разрежь. Я-то не могу, сам понимаешь.