Рядом, на носилках, со свистом дыша, лежал плешивый дядька с обвислыми щеками. Он приподнял лиловые веки, улыбнулся и сказал голосом человека, которому пришлось долгое время молчать:

– Спасибо вам, ребята! Спасибо. Умираю свободным! Много там народу погибло, в землянках. Теперь и тела их сгорят. По нескольку дней вместе с мертвецами мы жили. Как только сумели вы найти нас? За кого молиться у престола Божьего?

– Как вас звать? – Всеволод Грачёв присел рядом с носилками.

– Кознов. Кознов фамилия моя… На рынке грушами торговал. Мамедову не заплатил дань.

– Мамедов убит, – сказал Всеволод и поднялся, чтобы успеть переговорить с другими освобождёнными.

– Да неужто?! – радостно воскликнул Кознов, перекрестился и затих.

Потом так и лежал со светлой улыбкой на лице – даже когда его сердце перестало биться.

Андрей не понимал, чем его так раздражает Илона, которая вцепилась в рукав водолазки и прижалась ледяным своим животом. Потом Озирского едва не вырвало – изо рта молодой женщины шёл отвратительный, трупный дух. Андрей не раз видел покойников, найденных в подвалах и на чердаках. Они, если долго лежали, воняли в точности так же. Но Илона была живая, и это вызывало вопросы.

Уплывали в дым носилки, и Всеволод насчитал их девятнадцать штук. У троих лица были уже закрыты, шестнадцать человек были в критическом или тяжёлом состоянии. Те, которые могли, шли своими ногами. А трое так и не увидели пусть дымного, но неба над головой. Они не дождались, когда их вытащат из болота грязные, злые, и всё-таки свои люди. Увядшие, кое-где обгорелые деревья шумели над ними, но порадоваться свободе эти мученики не успели.

– Пойдёмте, – сказала Илоне врачиха и тоже поморщилась от запаха. – Вам сколько лет?

– Двадцать один с половиной. – Илона встала, опираясь на руки Андрея и женщины в белом халате.

– Какой срок у вас? Месяцев шесть, седьмой? – прикинула на глаз врачиха.

– Да. Я в декабре собиралась рожать, под Новый год.

Врачиха обернулась к Грачёву и шёпотом сказала ему:

– Бедная девочка, у неё же замерла беременность. И, кстати, уже давно…

Волосатый юнец всё ещё сидел под берёзой, обхватив руками колени, и не поднимал головы. Брагин подошёл к нему, разулся. Вылил из сапог болотную воду, очистил форму и ударил кулаком по стволу берёзы так, что посыпались жёлтые листья.

– С-сука я… Берет потерял! – Он горящими от бешенства глазами посмотрел на врачиху. – Вам удивительно? Если бы вы только знали, что значит для меня чёрный берет! Долго надо объяснять…

Женщина вдруг вскинула голову:

– Почему же? Я всё понимаю. Видела вас зимой, по телевизору. Вы сидели у печки там, на базе, в Прибалтике.