Он позвонил Вешкину. Сергей тоже был недоступен. Осталась только Настя. Но жена не брала трубку.

Как зверь в запертой клетке, Вячеслав Алексеевич мерил шагами свой кабинет в поисках выхода. Из тупикового состояния его вырвал звонок Крапивина:

– Есть информация.

– Говори. – Вячеслав Алексеевич застыл в предчувствии чего-то плохого.

– Только лично. Я у твоих ворот.

– У каких ворот?

– У ворот твоего дома. Они – зеленые.

– Что случилось?

– Я же сказал – есть информация.

– Если бы ничего не случилось – мог позвонить, – недоверчиво проговорил Вячеслав Алексеевич, усматривая в этом какой-то подвох.

– По телефону нельзя. Выходи, не то я уеду.

– Иду. – Вячеслав Алексеевич спустился на первый этаж, где пахло ванильными булками. Впервые в жизни запах выпечки был ему ненавистен.

– Какао с булочками? – подхватилась Серафима Петровна.

– Нет, спасибо.

– Куда это вы собрались?

– Вам какая разница? – сорвался он и тут же извинился: – Простите.

– Воля ваша. Я ведь так… Для общего интереса. – Она вернулась на кухню, высыпала на стол пшено и стала перебирать его, обиженно шевеля губами.

Вячеслав Алексеевич прошел по дорожке до ворот, открыл калитку и впустил Крапивина:

– Здравствуй.

– Приветствую. – Герман Сергеевич огляделся. – Присядем на скамейку, в дом не пойду.