Затем он идет, ведя велосипед за руль, и проходит совсем рядом с камерой, так что видно его лицо. У него впалые щеки, орлиный нос и коротко подстриженные черные волосы, над правой бровью виднеется тонкий шрам.

Свен думает, что у мужчины славянская внешность, и на черно-белой записи можно разглядеть его глаза – взгляд у него решительный, однако в нем нет ни страха, ни энтузиазма.

«Ты производишь впечатление профессионала, – думает Свен. – ведешь себя так, словно для тебя эта работа – одна из многих. Так это твоя работа – взрывать маленьких девочек? Убивать по ночам людей в больнице? И кто ты тогда? Или я ошибаюсь и ты просто исключительно целеустремленный человек?»

– Это, черт подери, профессионал, – говорит Вальдемар.

– Точно, – соглашается Бёрье, и Свену кажется, что голоса у них усталые, даже, похоже, похмельные.

– В нем есть что-то знакомое, не правда ли? – произносит Юхан.

«Ты прав, Юхан, – думает Свен. – Мне кажется, я тоже его узнаю».

Он нажимает на паузу.

– Так кто же это?

– Понятия не имею, – пожимает плечами Бёрье.

– Подождите-ка, – бормочет Юхан.

– Черт меня подери, если я с ним не встречался, – шипит Вальдемар.

На столе у Свена звонит его мобильный. Это Малин. Как она, интересно? Однако он отгоняет эту мысль. На это сейчас нет времени.

* * *

– Мы посмотрели запись, – говорит Малин, бредущая в тени под зеленеющими липами площади Уденплан. – Круто, черт подери! СЭПО в курсе?

– Нет. Программист из фирмы принес запись прямо сюда, передал мне лично.

– Нам с Заком кажется, что мы его знаем, – говорит Малин. – Но не можем вспомнить. И он держится как профессионал – здесь это очевиднее, чем возле банка, где он, вероятно, старается выглядеть обычным прохожим. Похоже, он знает, что делает, не так ли?

– Да, это не любитель какой-нибудь, – соглашается Свен. – Наемный убийца, военный, может быть, даже полицейский. Все его движения чрезвычайно целеустремленные.

Группа детей проходит мимо Малин. Класс на прогулке? Нет, сегодня же воскресенье. Дети кричат.

Нет, они не кричат, а поют песню, которая эхом разносится по площади, пока не тает среди гула уличного движения.