Дед – на самом деле мой собственный дед, но Лешка тоже его так зовет, ссорится с ним и мирится, лезет к нему с вопросами: «Дед, а ты Сталина живого видел? А по телеку? Ты чего, как это – не было телека?!» Два года назад он писал сочинение о своей семье – нас чуть кондратий не хватил: «Дедушка воевал со Сталиным». Совсем детям головы заморочили с этим вождем народов.
Вообще-то мы деда любим, но…
Есть одно «но», которое мы стараемся держать как бы за пределами семейных отношений. Стараемся, но оно есть.
Узелок, который может развязать только смерть.
Но я не слышу ее шагов.
* * *
Это даже не совсем шаги – это скорее размеренное дыхание, как будто кто-то неторопливо идет во мраке, и через каждые четыре шага из незримых губ вылетает серебристое облачко.
Почему смерть является мне в сопровождении серебра – не знаю.
Когда мне было четыре года, я пришла утром к маме и рассказала, что видела во сне нашу соседку Анну Петровну. Соседка пришла ко мне, одетая в длинное серебристое платье, молодая и красивая. Причем я совершенно не удивилась тому, что Анна Петровна, старенькая бабушка, вдруг так похорошела. Я узнала ее и очень обрадовалась – мама иногда оставляла меня у нее, уходя вечером по делам, и она угощала меня оладушками, а у нас дома таких оладушков никогда не жарили. Анна Петровна не признавала растительное масло и все готовила на сливочном.
Я очень хотела немедленно пойти к соседке и рассказать ей прекрасный сон. Но меня не пустили, чем-то отвлекли, поскорее отвели в садик.
Потом, вечером, взрослые опрометчиво обсуждали при мне похороны Анны Петровны. Я запомнила цифру – соседи скидывались по пять рублей на венок.
Что такое похороны и гроб, я уже знала – мне читали сказку о мертвой царевне и о семи богатырях.
Потом, став постарше, я научилась понимать, что означают эти видения, и слышать приход смерти.
Иногда это приходило с опозданием – когда машина сбила мою одноклассницу, уехавшую на летние каникулы к родственникам в Керчь, я узнала о беде два дня спустя. Анжелка явилась в подвенечном наряде, естественно, серебристом, и я еще, помню, поздравляла ее и что-то собиралась дарить.
Когда умер дядя Леня, во сне он стоял в джинсах и рубашке, кто-то надевал на него синий полосатый халат – и вдруг самые узкие полоски засеребрились.
Вот такое странное свойство, непонятно зачем нужное, – ведь я не могу ничем помочь уходящим. Сперва меня это огорчало, потом я нашла спасительный ответ на свои вопросы: не надо мешать уходящим! Пусть себе спокойно уходят.