Забыв про сыры, я стала выстраивать очередную схему – для чего мне эти портреты. Они, с одной стороны, были удачные – Диана получилась даже хорошенькой. С другой, ее лицо таким бывало редко, а сейчас так тем более – насупленное, закаменевшее, лицо человека, который уже навязал на шею булыжник и стоит на краю обрыва над бурной и глубокой рекой.
Позвонила Катя, доложила – Дианина мамуля усадила ее ужинать и выставила на стол лучшее, по ее мнению, угощение – бутерброды из белого хлеба с толстым слоем сливочного масла и полукопченой колбасой. Дух покойного полковника все же еще витал в этом жилище, и мать с дочерью изгоняли его запретной колбасой. Но такие бутики – именно то, чем следует на ночь наедаться Диане, чтобы еще больше раздобреть! С другой стороны, после сытного ужина ее в сон потянет, а не на подвиги.
Я все же отправила Валере кино и получила инструкции. А, знаете, приятно идти домой, где ждет любимый муж, и нести ему лакомство, от которого он придет в восторг!
И сыну – шоколадку с орехами, и деду, так и быть, маленькую бутылочку пива и пакетик вяленой рыбы на закуску, раз в месяц можно. И себе – выкопанные в корзине с уцененными товарами потешные трусики в цветочек, пусть Валера повеселится. Я хорошо зарабатываю, и Валера хорошо зарабатывает, у меня есть деньги на дорогое белье, но это же такой кайф – копаться в корзине!
Так чего же мне не хватает? Почему я не могу жить, как все, и смотреть телевизор? Почему мне так нужно о чем-то думать, что-то с чем-то в голове комбинировать? Мало мне суеты в нашем салоне? Почему покойник Станислав стал прямо каким-то праздником для мозгов?
Видимо, смерти надоело просто сообщать о своем присутствии, и она подсунула мне игрушку.