А она, выходит, до салона не дошла?

Это был прекрасный повод уволить ее – и пусть разбирается со своим дорогим покойником подальше от меня! Попадет в дурдом или вообще в тюрьму – не моя печаль! Только нужно было все оформить благопристойно – с заявлением «по собственному».

Я понимала – просто раздражение скопилось. Но ничего не могла с собой поделать – желание избавиться от Дианы с ее уголовными затеями было сильнее.

Я сказала, что спешу, что пора, что бросила салон без присмотра.

Провожая меня к двери, Марина Александровна завершила беседу так:

– Если у твоей подруги будут проблемы с этим женихом, а они будут… В общем, ей лучше быть матерью-одиночкой. В наше время это нормально. Позвони, расскажи, как она…

– Позвоню, конечно.

Просьба меня удивила. Но я постаралась не подать вида. Пусть брадобрей царя Мидаса созреет…

Подъезд, где жил Станислав, оказался с кодовым замком. Но дом – шестнадцатиэтажка, достаточно постоять у двери десять минут – кто-то обязательно войдет.

Секретная квартира Станислава была на шестом этаже. Я поднялась лифтом и остановилась у двери, решая – звонить ли в квартиру или сперва – Диане на мобилку, чтобы услышать ее вранье.

И тут дверь открылась. На лестничную площадку вышли двое – парень лет двадцати и мужчина. Причем парень плакал и слез не скрывал.

А вот мужчина был спокоен и совершенно не обращал внимания на слезы. Они вдвоем тащили большую спортивную сумку, но смотрели при этом в разные стороны. Дверь мужчина захлопнул ногой.

Мужчина…

Я, кажется, впервые поняла смысл слова «породистый». Такие лица не часто попадаются. Да еще седые волосы, абсолютно белые.

Оба, не замечая меня, прошли к лифту и уехали.

Вообще-то я соображаю быстро, но тут растерялась. Сашке я позвонила минуты через три.

– Сань, скажи своему Семенову – квартиру Вишневецкого обнесли!!!

– Ты откуда знаешь?!

– Я сейчас там!

– Стой, не двигайся, сейчас тебе перезвонят.