– Я вернусь к середине дня, – несколько минут спустя сказал Гамаш, стоя в дверях. – Не сожгите дом.

– Передайте от нас привет мадам Гамаш, – попросила Лакост.

– Поздравляю с круглой датой, – сказал Бовуар, пожимая руку шефу.

Гамаш задержал руку подчиненного в своей чуть дольше обычного. К губе Бовуара прилипла капелька воска.

Гамаш отпустил влажную руку.

– Выйди со мной, – сказал он, и они вдвоем направились по грунтовой дороге к машине.

В какой-то момент Гамаш посмотрел на Бовуара:

– Ты тут поосторожнее.

– Что вы хотите сказать? – Бовуар почувствовал, как включились его защитные рефлексы.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Дело довольно трудное, опасное. Вдвойне опасно, если у тебя появляется слепота.

– Ничего такого у меня не появляется.

– Появляется, и ты это знаешь. Ты одержим Вероникой Ланглуа. Что это за история, Жан Ги?

– Ничего я не одержим. Я восхищаюсь ею, это есть, но больше ничего. – В его голосе слышалась напряженность и предупреждение.

Гамаш не шелохнулся. Он продолжал смотреть на инспектора, такого аккуратного, такого простодушного и пребывающего в таком смятении. С другой стороны, насколько понимал Гамаш, именно смятение и делало его талантливым следователем. Да, он собирал факты и делал это блестяще. Но именно беспокойство Бовуара позволяло ему видеть такое же состояние у других.

– А что насчет Энид?

– А при чем тут моя жена? Вы это к чему?

– Не лги мне, – сказал Гамаш.

Ложь можно было ожидать от подозреваемых, да, но от людей из своей команды – никогда. Бовуар знал это, а потому задумался.

– Поначалу у меня было какое-то чувство к Веронике, но это же смешно. Нет, вы посмотрите на нее. Почти в два раза старше меня. Нет, она просто зачаровала меня, вот и все.

Произнеся всего несколько слов, он предал свои чувства и солгал шефу.