…На следующий день Савченко опять доставили к Гаврикову. Подписав какие-то бумаги, тот отдал их старшему, и конвой покинул здание управления милиции. Савченко в ожидании занял место напротив следователя.

- Василий Николаевич, вчера мы у генерала рассмотрели вашу просьбу, и генерал распорядился дать вам возможность показать на бумаге, что произошло на Лесной косе. Кстати, он очень хорошо о вас отзывался как о профессионале и даже сказал: «Пусть поучит нас горному делу». Вот как оценил ваше предложение генерал, и мне, как следователю, приятно, что в вас видят крупного специалиста по золоту. В разборе уголовного дела мы вместе с вами сможем расшифровать то, что пока с Бирюковым разгадать не смогли. Вы согласны?

- Конечно! Только я своим присутствием буду мешать вашей работе.

- Нет, не будете, - возразил Гавриков. - Вы будете работать в другом помещении, а шефствовать над вами будут женщины, которые там работают.

Савченко заулыбался, даже покраснел. Борясь с нахлынувшим волнением, подошел к окну, примерно туда же, где вчера стоял в конце рабочего дня следователь. Прошло какое-то время, и, справившись с собой, он опять вернулся на место. Сел. Но в этот раз головы не опустил, а, наоборот, как-то распрямился. Его руки легли на приставной столик. Арестант уже не боялся окрика: «Сидеть!» или «Встать!». Перед ним стояла пепельница. Гавриков, как будто читая мысли Василия Николаевича, положил перед собой и собеседником по пачке сигарет, а сверху по зажигалке.

- Давайте, пока вам готовят рабочий стол и бумагу с карандашами, перекурим и старину помянем. С удовольствием вспоминаю, как мы с вами на «Кабардинке» в баньке парились с березовыми веничками. До сих пор, как на участок приезжаю - вечерком в баню. В парной побываю - и куда только грипп девается. У моих родителей в Уссурийске свой дом, отец у себя тоже хорошую баньку соорудил. Уссурийская тюрьма мне как-то в память запала: я там впервые подозреваемого допрашивал. Все было необычно, строго, порой чудилось, что даже стены на тебя смотрят. И ошибки подмечают. Постепенно привык: - Помолчав, майор заметил: - Вы меня не осудите, что я о тюрьме говорю, понимаю, она вам и так надоела, но я в другом смысле хочу сказать. Когда я заканчивал свое первое дознание, конечно, под присмотром более опытных работников, мне сказали, что после окончания допроса бумаги нужно отнести в шестнадцатый кабинет правого отсека на втором этаже и там закрыть пропуск посещения. Я так и поступил. Собрал все бумаги в папку и отправился искать этот кабинет. Прошел коридор до конца, повернул направо, походил еще - нет такого номера! Пошел обратно до поворота, там сплошные двери. Открываю одну - там какая-то комната. Понимаю: не туда. Открыл вторую - снова проход. Иду. Впереди длинный коридор, который заканчивается новой дверью. Распахиваю. Не успел порог перешагнуть, как всю тюрьму оглушил вой сирены. Оказывается, нет в этом заведении шестнадцатого кабинета. Это ребята надо мной подшутили: традиция у них такая. Коридоры там круговые, я бы сам никогда не выбрался. Умно придумано: побег из такой тюрьмы невозможен. Все выходные двери автоматически перекрываются, а ложные остаются открыты. В те двери можно войти, а выйти нельзя. Это так называемый каменный мешок. Работник тюрьмы туда заходит, а беглец перепуганный стоит: «Виноват, гражданин начальник. Сказать нечего». Когда меня вызволили, повели к начальнику тюрьмы, якобы он вызывает. Прихожу. А он с порога: «Срочно звони по телефону, тебя спрашивают». Набираю номер телефона, а на другом конце отвечает отец Мефодий, настоятель Уссурийской церкви. Только после этого доходит, что это тоже розыгрыш, который в тюрьме прописался. Вот такие внутренние порядки были, но все это без обиды проходило. Вообще-то Уссурийская тюрьма строилась как главная, а центральная - как пересыльная. Царь не дурак был, строил - так строил, капитально, качественно. Штат тюрьмы небольшой, она находилась на полном обеспечении. Придумали в ней ранговые коммерческие камеры, их сдавали, как в гостиницах номера, богатым людям. На первом месте, по положению, золотопромышленники и меховики. Таких три камеры в отсеке имелось, одноместных. С подбором пуховых перин и шерстяных одеял. В них и другие прелести были, конечно, в рамках дозволенного. Редко они пустовали, хотя очереди, конечно, не наблюдалось. Что значило в то время - арестовать золотопромышленника? Да это просто невозможно, ведь он купил у государства эти месторождения, они ему принадлежат, золотодобытчик платит налоги. Казне доход, и мужикам есть где заработать. Люди хорошо живут, хозяйства свои развивают. Богаче становятся. К золотоискателям государство по-особому относилось, их отмечали, В свое время золотопромышленники попечителями тюрем были, деньги на их содержание давали, никогда эти узилища своим вниманием не обходили. Как можно было проехать из северного края мимо Уссурийска, где золото в то время полным ходом копали, и оказаться со своими ценностями в океанской столице, которая всегда манила купечество и крупные капиталы? Ворье нападало, лесные бандиты из местных, китайские хунхузы засады по дорогам устраивали. На ночь в гостинице останавливаться было опасно, а в тюрьме охрана хорошая, да и обслуга недорогая.