Из дома Варвары, вокруг которого бродила толпа ротозеев, они решили прогуляться до дома Кирилла пешком. На полдороги Юля поняла, что в селе Раздорном случилось еще что-то плохое. Люди бежали вперед, точно приехал цирк и сейчас начнется представление, только лица у них были неспокойны и злы, а у многих глаза полнились яростью.

— Куда это они? — спросил Следопыт.

— У меня жуткое ощущение, — признала Юля. — Точно сейчас что-то случится нехорошее.

И тут они услышали:

— Ведьма в селе! Ведьма туточки!

А впереди, прямо на улице, уже была видна гулявшая из стороны в сторону толпа. Кого-то явно окружили и теперь готовились к чему-то плохому.

— Пошли скорее.

Они почти сорвались на бег. Толпа бушевала.

— Младшенькая заявилась! — истошно кричала женщина. — Поглядите, народ! Хватило ведь наглости! Прям в село пришла, рыжая!

Юля и Кирилл быстро пробились в круг. Толпа окружила плотным кольцом свою жертву, но приближаться боялась. То рассыпалась, то собиралась вновь. В центре толпы стояла огненноволосая Злата в длинном старомодном платье, с перепуганными глазами, но готовая дать отпор наступавшим на нее людям. К груди она прижимала пакет с продуктами — хлебом, молоком, картошкой.

— А может, это она Варвару-то заколола?! — возопил пожилой красномордый мужик, в котором Юля сразу узнала того, кого майор Кудряшов называл Никитичем. — Кто знает, сколько она тут ошивается, по селу-то?

— Верно, Никитич! — неистово вторила ему Лизавета Степановна. — Чего уже понабросала нам через заборы! Каких наговоров понаплела! Двух старших-то в клетке полиция заперла, а эту нет! Вот она и мстит-то за своих!

— И я о том же! — завывал Никитич с пылающим лицом. — Еще как мстит!

— Как она тут оказалась? — спросил Кирилл.

— Да как, — с насмешкой, вполоборота, ответил какой мужик. — Старые ведьмы сказали, мол, пусть хлеба привезет. Только из ее рук возьмем. А так голодом себя уморим. Тьфу! — сплюнул объяснявший. — Отродье.

— Поглядите только на ее глазищи-то зеленые! — хрипела тут же Матрёна. — Ишшшшь, сволота!

— Ведьма! Ведьма! — закричал мальчуган, науськанный кем-то, тыкая в Злату пальцем. — На костер ее! На костер! — и неистово заплясал вокруг, да вприсядку. — Живьём! Живьём!

В толпе дружно засмеялись, иные зло и жестоко, потому что идея расправы томила сердца разгневанных сельчан. Злата что есть силы прижала к себе пакет и то оборачивалась в одну сторону, то в другую, и везде были смех и улюлюканье.

— Да что тут думать?! — воскликнул Никитич. — Плеснуть на нее бензином, и все дела! Коли сгорит, так, стало быть, и надо! — Он даже кулаки сжал в ее сторону: — Уууух, ведьма! Тёмка! — крикнул он мальчугану, требовавшему аутодафе ведьмы. — Ты тут ближе всех, тащи бензин-то! Сожжем ведьму!