— Отступись, Никитич! — вторила ей Матрена. — Не губи себя из-за колдуньи-то!
— За ведьму заступаешься? — зарычал Никитич на Юлю.
— Ты мне не тычь, красная рожа, — бросила ему смелая девушка. — Ты у меня остаток жизни на нарах проведешь! Там тебе самое место!
— Чаво? — отступая, уже тише пробормотал он. — Да я… ты мне… да я…
Но две тетки уже тащили его за рукава назад.
— Пошел вон! — еще страшнее закричала Юля. — Все разошлись! Чтобы не видела вас здесь больше!
Ее праведный выпад посреди улицы остановил активистов, они стали пятиться и рассыпаться. И не прошло минуты, как они остались втроем — Юля, Злата и Кирилл. Теперь на них глядели от заборов с обеих сторон улицы.
Белозёрский смотрел на «работника органов», у которой выпрыгивало сердце, с восхищением и восторгом. Под ногами Златы из пакета выплывало и уходило в землю молоко. Юля встретилась взглядом с младшей колдуньей. Из рассеченной раны на лице сочилась кровь. Вдруг глаза ее вспыхнули иначе — она узнала ее.
— Я помню тебя, — сказала огненно-рыжая девушка. — Ты к нам приплывала.
Юля вытащила из заднего кармашка платок и протянула Злате. Та машинально взяла его, но не знала, что с ним делать.
— Постой, я сама. — Юля забрала платок и аккуратно вытерла кровь. — Надо нам до колонки дойти, — сказала она. — Как ты здесь оказалась?
— Меня из больницы отпустили, я села на автобус и приехала. Решила продуктов купить.
— Ясно.
Кирилл достал из кармана сложенный пакет и заботливо переложил в него уцелевшие продукты Златы.
— И тебя я помню, — сказала ему Злата. — Ты из ружья стрелял.
— А уж как я тебя помню! — усмехнулся Кирилл. — Грозили вы нам о-ё-ёй!
— А нечего без спросу лезть, — ответила девушка.
— Тебе надо умыться, Злата, пошли, — кивнула Юля.
Колонка была на ближайшем перекрестке. За ними следили уже две улицы: наблюдали с четырех сторон, от заборов и калиток, из окошек, но даже говорить между собой боялись. Кто его знает, как выйдет? Лучше помолчать. Вот смотреть никто не запрещает!
— Скажи мне честно, что вы сделали с Жанной? — спросила по дороге Юля.