Стефани согласилась на холодную «фанту» и бутерброд с тунцом, пробормотала благодарность, но, немного пожевав, прикоснулась рукой к щеке, будто от боли, и отложила бутерброд.

– Зубик? – участливо спросила Робин.

Девушка кивнула. Из ее здорового глаза выкатилась слеза.

– Кто тебя так? – неожиданно спросила Робин, перегнувшись через стол, чтобы взять Стефани за руку.

Она импровизировала и все убедительнее вживалась в роль. Соломенная шляпа и надетый в тот день длинный сарафан безотчетно подсказали ей образ хипповатой человеколюбивой девушки, желающей помочь Стефани. В ответ та слегка сжала ее пальцы, но тут же покачала головой в знак того, что не хочет выдавать обидчика.

– Кто-то из твоих знакомых? – прошептала Робин.

По лицу Стефани слезы хлынули ручьем. Она высвободила руку, отпила немного «фанты» и опять содрогнулась, когда холодная жидкость попала на сломанный, как подумала Робин, зуб.

– Это твой отец? – прошептала Робин.

Такое предположение напрашивалось само собой. Худышке Стефани, почти безгрудой, было не больше семнадцати. Слезы смыли все следы ее привычного макияжа. Чумазое лицо было детским и, казалось, с неправильным прикусом, но в глаза бросались прежде всего синяки – лиловые и серые. Уиттекер отмутузил ее до такой степени, что на правом глазу лопнули сосуды: он превратился в ярко-красную щелочку.

– Нет, – прошептала Стефани. – Парень.

– Где он? – спросила Робин, снова взяв Стефани за руку, которая стала прохладнее от холодной «фанты».

– Уехал, – сказала Стефани.

– Он живет с тобой?

Стефани кивнула и попыталась отпить еще «фанты», стараясь не закрывать рот, чтобы ледяная жидкость не причиняла мучений.

– Я не хоела, чтоы он уходил, – прошептала Стефани.

Робин склонилась еще ближе, и сдержанность девушки вдруг растворилась, подточенная добротой незнакомки и сладким напитком.

– Я прошила оехать ш ним, а он не заотел взять мея ш шобой. Я знаю, что у нео кончилось бухло, я это знаю. У нео кто-то еще, я шлышала, Банджо оворил что-то такое. У нео где-то другая девка.

К удивлению Робин, Стефани больше всего страдала не потому, что у нее сломан зуб и разбито лицо, а потому, что этот грязный наркоторговец Уиттекер спит с другой.

– Я токо хоела оехать ш ним, – повторила Стефани, и слезы покатились сильнее, отчего щелочка на месте глаза стала еще ярче.

Робин знала, что добрая, слегка взбалмошная молодая особа, за которую она себя выдает, стала бы умолять Стефани бросить злодея, который ее избил. Загвоздка была в том, что она боялась ее отпугнуть.