– Что-что, прости?

– Самое популярное название питейного заведения. Ты сказала, что «Белая лошадь» входит в десятку.

– Ах да… Либо «Красный лев», либо «Корона» – не помню, какое-то из этих двух.

– Мое придворное называлось «Виктория», – мечтательно выговорил Страйк.

В Корнуолле он не был два года. Сейчас перед его мысленным взором возник местный паб – приземистое здание из побеленного корнуолльского камня, а рядом ступеньки, ведущие к бухте. В этом пабе он впервые исхитрился получить пиво без предъявления документа; в ту пору ему было шестнадцать, и мать в очередной бурный период своей жизни спихнула его на месяц дяде с тетушкой.

– А наше – «Гнедая лошадь», – сказала Робин.

Перед ней тоже мелькнуло внезапное видение паба, который она про себя именовала не иначе как домашним: такой же белый, он стоял на улочке, которая вела к рыночной площади Мэссема. Именно там они с друзьями отмечали ее блестящее окончание школы; именно в тот вечер у нее вышла глупая ссора с Мэтью, он ушел, а она, вместо того чтобы побежать за ним, осталась в компании друзей.

– Что еще за «гнедая»? – спросил Страйк, который наполовину осушил высокий стакан и теперь блаженствовал, грея на солнце больную ногу. – Почему не сказать попросту: «коричневая»?

– Ну, бывают, наверное, и коричневые лошади, – ответила Робин, – но гнедая – это не совсем то. У нее должна быть чернь: ноги, грива и хвост.

– А какой масти был твой пони – Ангус, что ли, его звали?

– Как ты только помнишь? – удивилась Робин.

– Сам не знаю, – ответил Страйк. – Ты ведь тоже помнишь названия пабов. Какие-то вещи застревают в памяти, вот и все.

– Он был серый.

– Читай «белый». Это все заумь – чтобы дурить безлошадный плебс, ты согласна?

– Нет, – посмеялась Робин. – У серой лошади под белым волосяным покровом черная кожа. А чисто белые…

– …долго не живут, – сказал Страйк в тот момент, когда к ним подошла официантка.

Заказав себе гамбургер, Страйк закурил следующую сигарету и, когда никотин добрался до мозга, испытал чувство, близкое к эйфории. Пинта пива, жаркий августовский день, достойно оплачиваемая работа, близкое утоление голода и сидящая напротив Робин, с которой наладилась дружба – пусть не до того уровня, который предшествовал ее медовому месяцу, но до вполне приемлемого, единственно возможного, коль скоро она теперь замужем. В данный момент, в этом солнечном пивном дворике, невзирая на боль в ноге и нерешенные проблемы в отношениях с Лорелеей, жизнь виделась ему простой и безоблачной.

– Групповой опрос – неблагодарное дело, – сказал он, выдыхая дым в сторону от Робин, – но сегодня среди Чизуэллов обнаружились любопытные разнонаправленные течения, согласна? Я собираюсь еще поработать над Иззи. Мне кажется, в отсутствие родни она станет более откровенной.