– Правильно. Стало быть, нам известно, что проникнуть тем утром в дом могли три человека, – сказал Страйк, – но для этого недостаточно было просто войти в дверь. Убийце требовалось узнать, какие антидепрессанты принимает Кинвара, а кроме того, позаботиться о доставке баллона с гелием и резиновой трубки, да еще напоследок получить подтверждение того факта, что гелий и трубка никуда не делись.

– По нашим сведениям, Рафаэль в последнее время не захаживал на Эбери-стрит и никогда не был достаточно близок с Кинварой, чтобы знать, какие таблетки она принимает, хотя отец мог обронить название в разговоре, – сказала Робин. – Если ориентироваться исключительно на способ, то Уинна с Аамиром, видимо, надо исключить… так что в списке подозреваемых Джимми и Флик перемещаются на первое место, поскольку Флик подрабатывала в доме уборщицей.

С глубоким вздохом Страйк закрыл глаза.

– Да пошло оно все куда подальше, – пробормотал он, проводя ладонью по лицу. – Я все время к мотиву скатываюсь.

Он снова открыл глаза, потушил сигарету о тарелку и тут же зажег новую.

– Неудивительно, что МИ-пять навострило уши: в этом деле ни у кого нет очевидной выгоды. Прав был Оливер: шантажисты редко убивают своих жертв – скорее происходит обратное. Ненависть предполагает эффектный замысел, а вот убийство, совершенное в припадке жгучей ярости, – это не изощренное убийство, тщательно замаскированное под суицид, а молотком или настольной лампой по голове. Если мы имеем дело с убийством, то оно больше походило на образцовую казнь, продуманную во всех деталях. Зачем она понадобилась? Что выгадал убийца? А кроме того, меня преследует вопрос: почему именно в этот момент? Почему Чизуэлл ушел из жизни именно тогда? В интересах Джимми и Флик было бы сохранять Чизуэллу жизнь до тех пор, пока они не смогут его достоверно изобличить и заставить раскошелиться. То же касается и Рафаэля: он был лишен наследства, но в последнее время его отношения с отцом стали мало-помалу налаживаться. Ему было выгодно, чтобы отец оставался в живых. Но Чизуэлл завуалированно угрожал Аамиру разоблачением каких-то его грехов, скорее всего сексуального характера, если вспомнить цитату из Катулла, да к тому же недавно разжился информацией по поводу непонятного благотворительного фонда Уиннов. Вспомним, кстати, что Герайнт не был шантажистом в полном смысле слова: он не требовал денег, а только хотел разоблачить Чизуэлла и сместить его с министерского поста. Мыслимо ли предположить, чтобы Уинн или Маллик, поняв, что первоначальный план провалился, впопыхах решили отомстить каким-нибудь другим способом?