– Ну, знаешь ли, – вскипела она, – так просто ты не отделаешься. Я была счастлива, все у меня было хорошо…

– У меня и в мыслях не было портить тебе жизнь. Ты мне нравишься.

– Я ему нравлюсь! – взвизгнула она. – Год вместе – и я ему нравлюсь…

– Чего ты хочешь? – Он потерял терпение. – Чтобы я, не испытывая никаких чувств, заковылял с тобой под венец с одним только желанием – поскорее от тебя свалить? Ты вынуждаешь меня говорить то, что я не хочу. Я не хотел никому навредить…

– Но навредил! Мне навредил! А теперь умываешь руки, будто ничего не произошло!

– Ну а ты, стало быть, хочешь закатить сцену в ресторане?

– Я хочу, – заплакала она, – расстаться так, чтобы потом не чувствовать себя одноразовой дешевкой…

– Для меня ты никогда такой не была. И сейчас не такая. – Страйк закрыл глаза; он уже проклинал тот день, когда оказался на той вечеринке в доме Уордла. – Видишь ли, ты слишком…

– Только не говори, что я для тебя слишком хороша, – сказала она. – Разойдемся достойно.

И повесила трубку. Страйк испытал небывалое облегчение.

Ни одно расследование еще не приводило Страйка с таким упорством в одну и ту же ограниченную часть Лондона. Через пару часов такси доставило его на пологий склон Сент-Джеймс-стрит: впереди высилось краснокирпичное здание Сент-Джеймсского дворца, а справа – клуб «Прэттс» на Парк-Плейс. Расплатившись с водителем, он направился к галерее Драммонда, которая находилась между винным супермаркетом и магазином головных уборов, на левой стороне улицы. Дома Страйк сумел кое-как пристегнуть протез, но передвигался с помощью телескопической трости, которую купила ему Робин, когда стало ясно, что протезированная нога в течение некоторого времени не сможет выдерживать повышенную нагрузку.

Разговор с Лорелеей, хотя и знаменовал разрыв отношений, которые его уже тяготили, не прошел бесследно. В глубине души он понимал, что некоторые из ее обвинений справедливы, пусть не по форме, но по сути. Он с самого начала предупредил, что не ищет ни преданности, ни постоянства, но она-то истолковала это как «пока не ищет», а он, понимая ее заблуждение, не стал вносить коррективы, чтобы сохранить для себя способ развеяться и отгородиться от чувств, раздиравших его после свадьбы Робин.

Однако умение Страйка отсекать эмоции, которому всегда противилась Шарлотта, а Лорелея посвятила длинный абзац в электронном письме, где препарировала его характер, еще никогда не подводило сыщика. На встречу с Генри Драммондом он пришел за две минуты до назначенного времени и с легкостью переключил свое внимание на вопросы, которые собирался задать старинному другу покойного Джаспера Чизуэлла.