– Один раз она уже сморозила глупость, чтобы тебя выгородить, и полиции это известно, – сказала Робин.

– И что она сморозила?

– Насчет колье. В воскресенье, на рассвете. Разве она тебе не сказала? Наверно, боялась рассердить.

– Что она сморозила?!

– Страйк сказал, что не купился на новое объяснение твоего приезда в дом Чизуэллов в утро смерти твоего отца…

– Что значит «не купился»? – процедил Рафаэль, и Робин увидела гневное тщеславие, смешанное с паникой.

– Мне-то оно показалось убедительным, – заверила она. – Это очень тонкий ход: описать события как бы нехотя. Человек более склонен верить чему-то такому, что, как ему кажется, выведал он сам…

Рафаэль поднял пистолет на уровень ее лба, и она почувствовала холод металла, притом что кольцо еще не коснулось ее кожи.

– Что наплела Кинвара?

– Она заявила, будто ты ей рассказал, как твоя мать выковыряла из колье бриллианты и заменила их подделками.

Рафаэль был сражен:

– Кто ее тянул за язык?

– Наверное, она была в шоке, когда застукала в усадьбе нас со Страйком, пока ты прятался наверху. Страйк сказал, что не повелся на историю с колье, тогда она запаниковала и придумала новую версию. Которую, к несчастью, можно проверить.

– Тупая сучка! – прошипел Рафаэль, но с такой злобой, что у Робин по затылку побежали мурашки. – Тупая, тупая сучка… она должна была придерживаться нашей версии. И… нет, погоди-ка… – сказал он с видом человека, только что установившего давно искомую связь, и, к ужасу и облегчению Робин, с тихим смешком опустил пистолет. – Так вот почему в воскресенье вечером она перепрятала колье. Наплела мне какую-то чушь: мол, боится, как бы его не украли Иззи и Физзи… Что ж, она глупа, но не безнадежна. Если только кто-нибудь не проверит камешки, мы останемся вне подозрений… А сыскарям, чтобы его найти, придется разобрать блок конюшни. Ну хорошо, – сказал он, будто разговаривая сам с собой. – Ладно, все это поправимо. Ну, Венеция? Это все, что у тебя есть?

– Нет, – сказала Робин. – Есть еще Флик Пэрдью.

– Кто такая? Впервые слышу.

– Разве? Пару месяцев назад ты ее склеил и скормил ей правду о виселицах, точно рассчитав, что она поделится с Джимми.

– Даже не помню, дел было по горло, – легко бросил Рафаэль. – И что из этого? Флик нипочем не признается, что трахалась с сыном министра-консерватора: не ровен час, это дойдет до Джимми. Она на него запала не меньше, чем Кинвара – на меня.

– Ей не хотелось признаваться, это верно, однако тебя заметили, когда ты втихаря уходил от нее утром. Она пыталась выдать тебя за официанта-индуса.