– А может, – сказала Робин, – у нее просто были подозрения насчет того, чем вы с Франческой занимаетесь в галерее Драммонда.

– Не докажешь. Еще что?

– По возвращении в Оксфордшир у нее случился нервный срыв. Она набросилась на твоего отца – и угодила в психиатрическую лечебницу.

– Она горевала о своем мертворожденном ребенке, была чрезмерно привязана к лошадям и в целом подавлена, – единым духом выпалил Рафаэль. – Иззи и Физзи будут драться за право свидетельствовать о ее неуравновешенности. Дальше?

– Мы знаем от Тиган, что в один прекрасный день Кинвара сделалась неожиданно счастливой, а когда ее спросили о причинах, что-то наврала. Якобы твой отец согласился, чтобы Тотилас ожеребил еще одну из ее лошадок. Но мы считаем, истинная причина была в том, что ты возобновил с ней отношения, причем время выбрал не случайно. Ты только что отвез партию картин на оценку в галерею Драммонда.

Лицо Рафаэля вдруг обмякло, как будто самая его суть на время покинула тело. Пистолет дрогнул; тонкий пушок на руках у Робин слегка зашевелился, будто на легком ветру. Она ждала, когда заговорит Рафаэль, но он молчал. Через минуту она продолжила:

– По нашему мнению, при погрузке картин ты впервые увидел вблизи «Скорбящую кобылу» и понял, что это может оказаться полотно кисти Стаббса. Для оценки ты решил заменить ее другой картиной с кобылой и жеребенком.

– Доказательства?

– Генри Драммонд посмотрел сделанную мной фотографию «Скорбящей кобылы», лежавшей на гостевой кровати в доме Чизлов. Он готов дать показания, что ее не было среди картин, которые он оценивал по поручению твоего отца. Полотно, которое он оценил в сумму от пяти до восьми тысяч фунтов, принадлежит кисти Джона Фредерика Херринга, и на ней изображены белая кобыла с жеребенком. Драммонд также готов свидетельствовать, что ты достаточно подкован в искусствоведении, чтобы усмотреть в «Скорбящей кобыле» признаки манеры Стаббса.

С лица Рафаэля упала маска. Теперь зрачки его почти черных глаз стреляли из стороны в сторону, как будто он читал строки, видимые ему одному.

– Да я просто по ошибке взял Херринга вмес…

В нескольких улицах от них завыла полицейская сирена. Рафаэль повернул голову: через пару секунд сирена умолкла так же неожиданно, как включилась.

Рафаэль опять повернулся к Робин. Как ей показалось, в наступившей тишине он и думать забыл про сирену. В самом деле: когда Рафаэль тащил ее на баржу, он наверняка поверил, что входящий звонок был от Мэтью.

– Да, – вернулся он в русло своих мыслей. – Именно так и скажу. Картину с пегой лошадью отправил в галерею по ошибке, «Скорбящую кобылу» в глаза не видел и уж тем более не мог предположить, что это работа Стаббса.