– Кажется, я знаю, о ком ты говоришь… Она живет на Большой Горной, в новом доме… Такая красивая полноватая женщина, да?

– Почти…

– И ты видела у нее моего мужа? Но ты-то там как оказалась? Это он тебя туда пригласил?

– Нет, я была у Лоры… как у свидетельницы…

– Старый козел! Я, как дура, работаю, везу на своих плечах целый детский сад, а он тратит деньги на шлюху! Ведь могла бы не работать, между прочим, как это делают жены наших общих друзей. Но я же тогда закисну и превращусь в такую же Лору, принимающую у себя любовников. Это не по мне. Да, подружка, расстроила ты меня…

– Если честно, то я хотела, чтобы ты просто не комплексовала по поводу своих отношений с Боксером или с кем бы то ни было…

– А… в этом плане? Да чего уж там… Может, ты и правильно сделала, что рассказала мне все это… А что там про изнасилование-то? Он тебя, что ли, хотел изнасиловать?

– Это я преувеличила, конечно. Просто он пытался ухаживать за мной и был, честно говоря, почти раздет… Я поняла, что он прекрасно знает эту квартиру и ее хозяйку – впрочем, как и всех остальных мужчин, которые находились там. Он чувствовал себя уверенно, как у себя дома… Так что не переживай и живи, как тебе хочется.

– Легко сказать: живи! А как жить-то, когда нас держат неизвестно для каких целей? Сама же говорила про его любовниц, что их находили застреленными… Одна Рыжова чего стоит… Но за что, за что, я не понимаю, нас-то убивать?

– Снимай кастет. Я спрячу все это вот сюда… – Юля сложила кастеты с пистолетом в большой напольный цветочный горшок с искусственной пальмой и прикрыла все это стопкой иллюстрированных журналов, чтобы в случае необходимости можно было легко их достать. – А теперь давай немножко поплаваем в бассейне. Мы не должны терять форму. А вдруг на тридцатое число намечен побег, а мы к тому времени с тобой растолстеем и не сможем уже двигаться без одышки?

– Побег, – мечтательно произнесла Стелла и шумно вздохнула. – Если бы…

* * *

Крымов ехал в агентство – было что рассказать Щукиной и Игорю.

Вчера, кроме австрийских туфель и предметов женского туалета и косметики, о которых так спокойно рассказал сам Рогозин, Крымов вместе с Корниловым – тот приехал уже ночью – нашел на антресолях коробку с очень странным содержимым. В бутафорской, оклеенной черной бархатной бумагой обувной коробке, предназначенной, очевидно, для фокусов – поскольку она была с двойным дном, – хранились огромные мужские ботинки, черные, дорогие…

– Примерь-ка, – сказал Корнилов, приказывая оробевшему Рогозину надеть ботинки. – Что-то кажется мне, что они не с твоей ноги…