Иван Анатольевич вернулся в комнату, достал из морозильника мини-бара лоток со льдом, выбил несколько кубиков, завернул в салфетку. Потом залез под одеяло и приложил холодный компресс к виску.

— Ну? Что замолчал? Дальше!

— Он обещал поговорить с ней, но не сразу. Её надо подготовить, слишком это всё неожиданно, серьёзно и сложно. Он переживал главным образом из-за того, что если препарат действительно существует, то на плечи его девочки свалится такая огромная моральная ответственность. Именно это больше всего мучило его. Но, в общем, я нашёл правильный ход. Оказывается, я говорил ему совершенно то же, что старик Данилов.

— Откуда ты знаешь? Он же сказал тебе, что они вообще не касались этой темы.

— На самом деле, конечно, касались, но Лукьянов не мог передавать мне, чужому человеку, подробности семейной тайны. У него просто язык не поворачивался. У него свои принципы, вы же знаете. Я всё понял по одной лишь фразе: «Да, он тоже так считает». В итоге мы расстались вполне дружелюбно. Я предложил подвезти его, но он сказал, что хочет прогуляться пешком, подышать.

— Это всё?

— Все. Мы договорились, что он позвонит мне сразу после разговора с ней.

— А почему же тогда ваша предыдущая встреча прошла так неудачно?

— Пётр Борисович, я с самого начала пытался вам объяснить, что не стоит сразу предлагать ему деньги.

В трубке было слышно, как Кольт сопит и пьёт что-то, громко быстро глотает.

«Бессонница, — подумал Зубов, — совсем плохо с нервами. Кажется, он пьян. Сидит один, хлещет дорогущий коньяк „Нуар Ант“, и я не завидую тому, кто сегодня утром в офисе первым попадётся ему под руку. Проклятый старец наплёл ему про меня всяких гадостей. Недаром он сейчас назвал меня чекушник. Так презрительно именовали чекистов с восемнадцатого года, так называет меня старец. Чекушник. А сам он, генерал Агапкин, кто, интересно?»

— Ты с ней говорил уже? — спросил Кольт после очередной паузы.

— Пока нет.

— Знаешь что, пожалуй, умножь на два ту цифру, которую мы определили вначале.

— Пётр Борисович, не надо.

— Думаешь, слишком много? С каких это пор ты решил экономить мои деньги? — ехидно спросил Кольт.

— Совсем не в этом дело, — тихо простонал Зубов.

— А в чём? Ты объясни, я пойму. Я не тупой.

— Если я предложу ей что-либо, кроме положенной зарплаты, я потеряю с ней контакт. Это напугает её и оттолкнёт.

— Чушь! Никто ещё не отказывался от денег! Никто и никогда! Я не первый день живу на свете, у меня всегда брали такие люди, не ей чета. Академики, народные артисты, я уж не говорю о министрах и разной депутатской шелупони.