– У нас один враг – смерть, враг самый сильный и самый могущественный. Чтобы бороться с ним, нам необходимы огромные силы и средства. Назарей пытался примирить человека со смертью, доказать, будто ее нет.

– Кто, простите? – переспросила Соня.

– Небезызвестный вам сын плотника по имени Иисус, – снисходительно пояснил Хот.

– Есть древняя хитрость, – склонившись к уху Сони, тихо произнес доктор Макс по-английски, – ее используют не только люди, но и животные. Притворись, что тебя нет, и противник расслабится.

– Две тысячи лет профаническое большинство пребывает в привычном забытьи, – продолжал вещать Хот, сделав быстрый рубящий жест, чтобы доктор не перебивал его. – Учение Назарея как наркотик. Но избранные, элита, маленькая дружная семья продолжает бодрствовать. Мы обязаны сохранять бдительность. У нас большой опыт, крепкая закалка. У нас за плечами не две, а почти шесть тысяч лет. – Хот закурил тонкую ароматную сигару и сквозь дым посмотрел на Соню. – Я знаю, вы, Софи, сейчас думаете о том, что я никак не мог жить в девятнадцатом веке. Вам кажется, будто я сказал неправду. Но что такое правда? Разве она не иллюзорна? Любая правда умирает в мифе. Вся история человечества строится на мифах, да и сам человек разве не из них создан? Правда исчезает, остаются иллюзии, только их можно считать надежными и постоянными ориентирами в бесконечном хаосе вселенной. – Он замолчал и взглянул на Макса.

– Ваш гениальный прапрадед был не первым и не последним, кто вступил в единоборство со смертью, – произнес доктор, – из всего многообразия средств известно несколько, которые действительно работают.

– Но известны они только нам, – сказал Хот.

– Разумеется, все они далеки от совершенства. – Доктор отхлебнул кофе и взял сигарету из резной деревянной шкатулки. – Ни одно не может стать окончательным, ибо тогда прекратился бы поиск, остановилось движение мысли, а, как известно, статика и есть смерть.

Они говорили по очереди, их голоса стали сливаться в назойливый гул. У Сони кружилась голова, ее слегка тошнило и хотелось плакать от бессилия, от одиночества.

«Мамочка, когда ты узнаешь, не верь. Ни за что не верь, будто меня нет на свете. Я жива. Дед, держись, я вернусь, я выберусь на волю из этого странного призрачного мира, в котором мертвецы пытаются бороться со смертью». – Она мысленно обращалась к маме, к деду, ко всем, кого любила и кто любил ее.

– Цисты у нас, разумеется, есть. Но наши специалисты ничего не могут сделать с ними. Они слушались только вашего прапрадеда, – звучал рядом ровный, глухой голос господина Хота, – профессор Свешников не случайно все завещал вам. Вы должны продолжить исследования и довести дело до конца. Спешить не надо. Времени довольно. Все необходимое будет в вашем распоряжении. Оборудование, подопытные животные и люди в любом количестве. Вы введете препарат сначала себе, потом мне, когда сочтете это возможным. Но, надеюсь, вы понимаете, Софи, что у вас не останется права на ошибку.