В Таниной тетради эти замечательные фразы были уже записаны, снабжены ехидным комментарием: «Человек — продукт социальной среды», на полях красовался рисунок, весьма узнаваемая лохматая, бородатая голова.

Профессор шел по второму кругу, но, кажется, никто в аудитории не замечал этого. Справа от Тани студентка из пролетариев, в красной косынке и гимнастерке, прятала под партой вязание и сосредоточенно двигала спицами. Слева студент красноармеец, мусоля карандаш, разгадывал крестословицу в журнале «Безбожник». В последних рядах спали, читали, шептались, грызли подсолнухи. На профессора никто не обращал внимания.

Таня заштриховала шевелюру и бороду, придала им дополнительную пышность.

Приоткрылась дверь, в аудиторию скользнула молоденькая секретарша ректора, тактично цокая каблуками, прошла прямо к кафедре и что-то зашептала на ухо профессору. Таня облегченно вздохнула. Еще минута, и можно бежать домой. Больше всего на свете ей хотелось нырнуть в постель, забиться под одеяло. Но об этом мечтать не стоило. Она обещала Мише сходить в кукольный театр. Он ждет. Спектакль начинается через полтора часа.

Секретарша исчезла, тихо прикрыв за собой дверь. Профессор, вместо того чтобы сложить в портфель лекционные материалы, нацепил очки, вытянул шею, растерянно оглядел аудиторию и, кашлянув, громко спросил:

— Студентка Данилова Татьяна Михайловна присутствует?

— Да, я здесь, — отозвалась Таня, еле сдерживая очередной зевок, и встала.

— Вы Данилова? Там вас ожидают, по срочному делу.

Прямо за дверью аудитории Таню встретили два молодых человека. Один в мышином полупальто, с обритой, необыкновенно маленькой головой и пышными пшеничными усами.

«Животное маломозговое», — машинально повторила про себя Таня.

Другой, черноволосый, буйно кудрявый, в добротной офицерской шинели.

— Татьяна Михайловна, тысяча извинений, оторвали вас от занятий, — интимно, вполголоса, начал усатый, — но тут такое дельце, батюшка ваш Михаил Владимирович…

— Что? — испуганно перебила Таня и слегка отпрянула от наплывающего на нее усатого лица. — Что с папой? Заболел?

— Здоров, здоров, не беспокойтесь, — заверил усатый и цепко схватил Таню за локоть.

— Приехать просил, к нему, в Солдатенковскую, срочно приехать, — объяснил черноволосый низким хриплым голосом.

Он говорил отрывисто, словно лаял. В смуглом губастом лице, в блестящих выпуклых глазах было что-то шальное, цыганское.

— Пройдемте, Татьяна Михайловна, вы не беспокойтесь, пройдемте, тут народу много, у нас автомобиль, по дороге объясним, видите, какое дельце, — ворковал усатый.