— Добрый вечер, инспектор, — поздоровалась я.

— Добрый. Дженни, вы где?

Пришлось сказать, что я пережидаю снегопад неподалеку от 29 шоссе.

— А где именно?

— По дороге в Сентервилль.

— Были у родителей Марты? — догадался инспектор.

— Да, — призналась я, зная, что дальше последует нотация, и точно:

— По-моему, я довольно ясно разъяснил ситуацию, в которой Вы оказались. Неужели не понятно, что сидеть Вам нужно как можно тише и не высовываться?

— Я и не высовываюсь, — обиделась я.

— Тогда что Вы делали в Сентервилле? — не унимался инспектор.

— Послушайте, мне нужна Ваша помощь, иначе бы я Вам вообще звонить не стала.

— И не мечтайте даже ни о какой помощи, — заявил инспектор, по-моему, несколько грубовато.

— Вы допрашивали Алекса Брандта? — перешла я, наконец, к делу.

— Это кто?

— Служащий из прокатной конторы, той, где кто-то арендовал машину по правам Жиля Хэннинга.

— И что?

Я выложила инспектору свою версию, рассказала ему о сканированной копии прав и о том, что Брандт недавно уволился и, по слухам, перебрался куда-то в Миннесоту.

— Вы можете выяснить, где он сейчас?

Инспектор отозвался не сразу и на мой вопрос не ответил, а задал мне встречный о том, удалось ли мне узнать, были ли знакомы Марта и Алекс Брандт. Пришлось объяснить, что над новой версией я работаю чуть больше трех часов да еще при неблагоприятных погодных условиях.

— Хорошо, я проверю, но на особый успех не рассчитывайте, поскольку по закону дается тридцать дней на перерегистрацию после переезда.