Девица, доставленная сегодня, представляла интерес. По словам Саши, она была постоянным участником всех заварушек, являлась предметом повышенного внимания юных рыцарей, обитающих на вокзале, несмотря на малопривлекательную кличку Нинка Глиста. Кличка, судя по всему, прилепилась к ней за чрезмерную худобу ее полудетского тела, на котором даже джинсы топорщились в разные стороны.

Нинка, наконец, соблаговолила заметить Вершинина.

— Дай, папаша, закурить, — вызывающе бросила она и потянулась перламутровыми ногтями с черной каймой под ними к пачке сигарет, лежащих на столе.

— Малолетним курить запрещается. Вредно, — назидательно оказал «папаша» и спрятал сигареты в карман. — Рост прекратится, худой останешься.

Нинка обиженно поджала губы и со злостью посмотрела на Вершинина.

— Мне толстеть ни к чему. А ты просто жадничаешь, сигарету пожалел человеку.

— Давай-ка, Нина, условимся: не ты, а вы, и не папаша, а Вячеслав Владимирович. В папаши я тебе не гожусь — разница в возрасте у нас всего тринадцать лет.

Девушка на минуту задумалась, пошевелила толстыми, обветренными губами, словно высчитывая что-то, а затем веско сказала:

— Я подумала вам больше, лет тридцать пять. Седой вы больно.

— Такова природа, Нина. Куда от нее денешься. Один седеет в тридцать, другой в шестьдесят черный, как смоль. Я вон и у тебя вижу седые волосы, а тебе всего семнадцать.

— Разве это седина? — закокетничала та. — Просто я перекисью побрызгалась малость.

— Ну и напрасно. У тебя волосы и так красивые. Если их почаще мыть и расчесывать, ты станешь самой модной девчонкой.

Под Пантелеевым скрипнул стул. Всем своим видом он, казалось, хотел сказать: «Кому нужны эти славословия насчет моды или прически. С такой строгость нужна».

Но Вершинин не торопился. По опыту он знал, что порой, за показным цинизмом и вызывающим поведением подростка кроется затаившаяся в глубине души обида на несправедливость. Такие подростки в своей жизни уже видели много плохого и в семье, и на улице. Душа их ожесточилась, но осталось и что-то хорошее. Уловить это хорошее, раскрыть его Вершинину, как правило, удавалось. Он всегда находил общий язык с мальчиками, а вот с девочкой разговаривать оказалось значительно трудней.

Нина росла в трудных условиях. Отец умер, когда ей не исполнилось и года. Мать постоянно собирала у себя разношерстные компании. После обильных возлияний все валялись вповалку в той же крошечной комнатушке, где находилась девочка. С раннего возраста она видела только плохое, и это не могло не сказаться на ее наклонностях, привычках. Когда стало уже поздно, спохватились окружающие. Кто только ни занимался потом ее перевоспитанием — все бесполезно. Ведь дома-то оставалось все по-прежнему. Отсюда и тяга к выпивке, к ребятам такого же пошиба, как и знакомые матери.