— Он говорит, сын его давно женился, дочери тоже вышли замуж, а жена уже несколько лет как умерла. Она жила у младшей дочери. Его даже не было рядом, чтобы закрыть ей глаза. И детей он тоже давно не видел.

— Вот так отец… Нехорошо…

— Да, у них так. В семье несплоченной, недружной все, что хотите, может быть.

— Это верно, — подтвердил Мехман. Подумав, он спросил: — А может быть, Кямилов ничего не знает о проделках Зарринтач?

— Как? — удивился начальник милиции. Глаза его широко раскрылись. — Она его давняя любовница. И ее, и брата ее он пригласил сюда из другого города и устроил их на работу. Брата он сделал секретарем, хоть тот совсем малограмотный, а сестру назначил в детсад. Дни и ночи он проводил у них на квартире, ел, пил, отдыхал в свое удовольствие. Как мне поверить, что он не знал, сколько получает заведующая детсадом?

— Ах, вот как… Что же, по-вашему, для жены председателя райисполкома никакие законы не писаны?

— Выходит так, товарищ прокурор. Ничего не поделаешь. Нехорошо получается, очень нехорошо. Муж на таком посту, а жена будет сидеть в тюрьме. Это же скандал!

— Скрыть преступление — это еще больший скандал, товарищ Джабиров. Я за правду, только за правду.

— Да, только истина, истина — и ничто другое! — согласился начальник милиции. — Но, сказать откровенно, просто голову теряешь.

— Для того, чтобы чувствовать себя крепким в борьбе, надо быть уверенным в своей правоте. Под какой бы маской ни скрывался преступник, надо сорвать с него маску.

— Трудно будет, — сказал начальник милиции, покачивая головой. Он даже притопнул ногой, обутой в огромный сапог. — Очень трудно будет. Сорвать такую плотную, такую громадную, отлитую из чугуна маску…

— А если в ближайшие дни маска станет полегче, тогда что?

Начальник милиции вскочил с места и пригнулся ухом к губам Мехмана.

— Умоляю вас, товарищ прокурор, скажите: как, каким образом. Хоть шепотом, хотя бы намеком! Произвол этого самодура и мне надоел.

Мехман засмеялся.

— Шепотом немногого добьешься, товарищ начальник. Зачем я буду говорить еле слышно, ведь я не охрип. И вот тебе доказательство, — если б я только шептался да секретничал, бедняга Саламатов до сих пор сидел бы в тюрьме. Нет, если нарушен закон, надо говорить об этом громким голосом.

— Эх, молод ты еще, молод! На все смотришь сквозь увеличительное стекло. Для чего так делаешь? — Джабиров даже нахмурился от обиды. Послушай, пятнадцать лет я колю дрова, поддерживаю огонь в аду, ты не доверяешь мне. Всякую новость превращаешь в тайну. Откровенно говоря, я большой любитель новостей, товарищ прокурор.