Из баночки, выуженной из «груди», Генри набрал тягучий как мед клейстер, что служил для нанесения на кожу разнообразных язв, шрамов и подобного грима. Днем грубая работа была бы заметна сразу, но в сумеречном, неверном свете свечи, да с элементом неожиданности, получившиеся «струпья» и «куски гниющей плоти» выглядели вполне убедительно.

Генри надел прямо поверх платья камзол. Почти черная ткань юбки сейчас была весьма в помощь. Генри пододвинул к кровати стул с высокой прямой спинкой, водрузил на него зеркало Арабеллы с таким расчетом, чтобы в нем отражалось его лицо, когда он займет позицию за балдахином. Затем он взял в руку свечу и поднес ее к лицу так, чтобы она освещала его снизу. В зеркале на Арабеллу глянула страшная рожа мертвого, начавшего разлагаться Саттона.

– Арабелла… Арабелла… – раздался в комнате замогильный голос. Генри сразу попал в нужную тональность, чревовещание его было великолепным настолько, что даже у него на затылке пробежали мурашки.

– Арабелла… – пророкотало, как в горне. Та не просыпалась. Тогда Генри, не откидывая полог, как следует ткнул ее рукой в бок.

– Арабелла! Проснись, несчастная!

Она открыла глаза, потерла их рукой, соображая, что ее могло разбудить, как взор ее наткнулся на зеркало, в темной бездне которого отражалось кошмарное лицо Саттона.

Это был без сомнения, он. Его черты, его нагловатая ухмылка, нос с широкими крыльями, его дурацкий, попугайский камзол… Вот только это было страшное до сипения в горле, ужасное лицо призрака. Арабелле показалось, что в комнате даже разносится запах тлена.

То, что все это – лишь отражение в зеркале, она не заметила, как не заметила и самого зеркала, поэтому неестественность положения висящей в воздухе головы призрака навела на нее такую жуть, что не только кричать, а и дышать она почти не могла.

– Зачем ты убила меня, Арабелла? – вопросил между тем призрак. – За что?

– Я… Я… – просипела она и, с трудом справившись с комком в горле, продолжила едва слышно: – Я не убивала тебя, Джозеф!

– Ты… – слегка растерялся призрак. – Ты лжешь, нагло лжешь! Огонь уже горит под котлом, приготовленный для твоей души! – голос призрака завывал, как зимний ветер в каминной трубе. Но Арабелла вдруг почувствовала поднимающуюся злость.

– Я была рада узнать о твоей смерти… Но я тебя не убивала! Если ты действительно вернулся из Ада, куда без сомнения должен попасть за свои пороки, ты должен знать это!

– Убийца! Убийца! – взвыл призрак. – Яд разъедает мне внутренности! Адское пламя!

На самом деле Генри просто растерялся. Он был так уверен, что Арабелла виновна в отравлении Саттона, что уже и не ждал иного. Арабелла находилась на грани истерики или обморока, в таком состоянии люди не лгут. Она была невиновна, это несомненно.