И Могутченко окончательно решил: если сам Полозов не заговорит об этом — промолчать. Пусть он не отвлекается от основной задачи — поимки убийц.

Чекистский опыт подсказывал ему, что мнимый мертвец появился на переезде совсем не для того, чтобы помешать лесозаготовкам. Видимо, бандиты хотят вызвать у народа еще больший страх перед домиком Когутов. Наверное, Полозов прав, утверждая, что бандиты еще придут в домик. Вот они и создают вокруг домика страшную славу, чтобы даже их посещение его, если кто это увидит, было отнесено за счет нечистой силы. А вот по лесосекам пугающие народ россказни распространяются, видимо, уже другими, притаившимися гаденышами, которым не под силу теперь тягаться с советской властью в открытом бою. В памяти Могутченко всплыла фамилия Логунова, видевшего покойного Когута на лесном озере. Что это еще за Логунов Артамон Феоктистович? В донесении сказано, что он приехал со своею артелью из Красавской волости. Это верст шестьдесят — семьдесят отсюда. Там лесов уже мало, народ занимается льном и отхожим промыслом. Столяры и плотники из Красавской волости хорошие, на всю губернию славятся.

«Стой-ка,— сказал сам себе Могутченко и даже в самом деле остановился на секунду.— Полозов-то мой из Красавской волости родом. Не знает ли он там такого? Спрошу сейчас».

Но, войдя в казарму, начальник отдела в первые полчаса совсем забыл о Логунове и даже о происшествии на переезде. Его глазам представилась не совсем обычная картина.

За столом, посредине комнаты сидел командир взвода. Перед ним на обрывке газетной бумаги лежала небольшая кучка табаку. Бывшие в казарме бойцы по очереди подходили и старательно обнюхивали лежащий на бумаге табак. Некоторые после этого уверенно отвечали: «Не знаю», «Не приходилось куривать», другие, понюхав раз-другой, нерешительно говорили: «Доводилось где-то видать такой сорт», или: «Знакомым отдает, а чем, не могу понять», и только один самый молодой боец, дольше других и с явным удовольствием втягивавший ноздрями запах табака, заявил: «Закурить бы, товарищ командир. По дыму-то скорей определю. Кажись, это дело знакомое».

Прихода Могутченко никто, кроме часового, стоявшего снаружи, не заметил, и он решил не мешать Полозову довести до конца какой-то эксперимент.

— Что ж, раз никто не может разобраться, то придется закурить,— согласился Иван с мнением молодого бойца. Он отделил примерно четвертую часть табаку, свернул цигарку, закурил, набрал полный рот дыма и, не затягиваясь, большим клубом выпустил его. Все как по команде втянули носами ароматный дымок, но только один молодой боец, обрадованный, что первым может ответить на вопрос командира, торжествующе закричал: