— Делайте так, как он говорит, иначе он меня убьет! Умоляю! — услышал португалец встревоженный голос.

Сомнений быть не могло: этот тембр заставил сжаться его сердце от страха и смятения. Под дулом пистолета стояла Валентина!

LXXIII

LXXIII

Странное сочетание ярости и отчаяния охватило Томаша в то же мгновение, когда он понял, что Арни Гроссман поставил Валентину на грань смерти. Вон она там, в глубине, эта грань — маленькая фигурка в луче света, а в тени — непостижимая угроза.

— Что за дела, черт возьми?! — прокричал огорошенный историк, пытаясь, что называется, нащупать почву под ногами в этом театре абсурда. — Уберите пистолет сейчас же!

Господин главный инспектор израильской полиции покачал головой.

— Сначала отдайте мне пробирку!

Португалец даже не успел еще порадоваться тому, что так удачно выкрутился из жутчайшей передряги с отморозком в черном, а тут новая напасть! Возможно, еще хуже всех прежних: одно дело — стычка и устранение незнакомца и совсем другое, когда тебе противостоит человек, которому ты доверял. По сути, предатель.

И что делать теперь? Он мог ожидать чего угодно, но такого… Происходящее показало со всей определенностью, что он, профессор Норонья, не разбирается в людях. Гроссман оказался вовсе не союзником, а коварнейшим предателем, и теперь следовало оценить его способности как антагониста. Надо было вывести его на какой-то предметный разговор, чтобы получить информацию, на основании которой уже можно было бы представить себе пути выхода из сложившегося положения.

— А какие гарантии тому, что, даже если я отдам пробирку, вы ее не убьете?

Гроссман постучал дулом пистолета по виску итальянки, от чего сердце Томаша ушло в пятки.

— Не советовал бы играть со мной в свои дурацкие игры, — строго предупредил полицейский начальник. — Моему пальцу уже не терпится нажать на курок! Еле удерживаю!

Томаш обернулся назад и еще раз взглянул на распластавшееся на полу тело в черном. Учитывая отягчающие обстоятельства последних минут, мыслительный процесс у португальца несколько замедлился, но даже тугодуму было бы понятно, что между двумя израильтянами есть некая связь.

— Получается, вы тоже из сикариев?

Гроссман рассмеялся.

— Вы необыкновенно проницательны. Вот только сейчас, увы, вам это не поможет никак! — и тотчас сменил тон на гневно-угрожающий. — Пробирку сюда! Быстро!

Резь в заплывшем глазу становилась все нестерпимее, и Томаш аккуратно погладил поврежденное место в тщетной надежде унять боль.

— Но зачем? Зачем вам нужно было все это: убийства Патрисии Эскалоны и двух профессоров, нападения на меня и на Валентину? К чему все эти действия? Чего вы хотели?